Софи ван дер Стап - Девушка с девятью париками

– Черт.

– Может, запишешь мой номер? Звони мне в любое время.

Пока я записываю цифры, чувствую, как первые слезы по Шан капают на бумагу. По Шан, которая умирает. Прямо сейчас? Через пару недель? Месяцев? Лет? Бессилие. Еще никогда я так остро его не ощущала. Я решаю прямо сейчас ехать в больницу.

Через полчаса я уже там – потная, пыхтящая и немного в истерике. Перед входом две скамейки и зона для курения. Я сажусь на одну из скамеек и беззвучно плачу. Шесть тридцать вечера, и солице все еще светит, но я ничего не чувствую. Я надела зимнее пальто.

Можно подумать, я знаю, что делать. Будто я знаю, что она хочет услышать, а что нет. Но у меня нет ни малейшего представления об этом. Я вообще должна была приезжать? Должна ли я быть хладнокровной или, как Шан, травить байки?

Сидя в ногах ее кровати, я смотрю, как она постепенно угасает, и понятия не имею, что делать. Остается все меньше Шан и все больше рака. А еще есть я: меньше рака и больше Софи. Так далеко от смерти, но так близко к ней. К этой точке меня привела какая-то высшая сила? Удача? Устремления? Почему она умирает, когда мне с каждым днем становится все лучше?

По расписанию сегодня у меня два пункта: сканирование в девять утра, а потом поездка в больницу к Шанталь, просто чтобы побыть рядом с ней, рассказать пару дурацких анекдотов, которые нас больше не смешат. Въезжая в сканер, я думаю о прогнозах – своем и Шанталь. Глаза открылись – так это называется. Именно это я и чувствую, когда вижу, как моя подруга сидит в обнимку с унитазом, после того как я сама несколько месяцев была в подвешенном состоянии.

– Смотрите, кто пришел! – в больнице Эстер отбрасывает одну карточку и хватает мою, толщиной в фут.

– Мне нравится твоя прическа.

– Правда? И все мое, с небольшой помощью LOreal, – говорю я. Я решила стать блондинкой. Это больше на меня похоже. Хотя я не уверена насчет короткой стрижки.

Эстер просит поделиться с ней свежими сплетнями. Я улыбаюсь и рассказываю о последних событиях в своей жизни – жизни одинокой девушки и начинающей писательницы.

Подходит доктор Л., но в разговор не включается. Он здесь, чтобы следить за моим телом, а не обсуждать прически. После целой череды париков доктора Л. нелегко отвлечь.

– Как вы себя чувствуете? – спрашивает он.

– Хорошо.

– Никаких жалоб? Болей, покалываний?

– Нет.

– У вас сейчас сканирование? – может, доктор Л. и назначает мне процедуры, но слежу за ними я.

– Нет. Мне его уже сделали. Ну что, завтра увидимся?

– Не будем откладывать. Я вас запишу.

– Отлично.

– Мне нравится ваша стрижка.

– Спасибо.

По пути в палату Шанталь я прохожу мимо морга.

Страшновато, да? Может, и я окажусь здесь однажды? Слова Шанталь все еще вызывают у меня мурашки. В любом случае, какой идиот проектировал эту больницу?

В отделении химиотерапии все женщины с короткими волосами, и сегодня я одна из них. Лысые тоже есть, и то тут то там мелькают парики или тюрбаны. У Шанталь самые густые и длинные волосы из всех, но сегодня ей еще и хуже всех. Она на четвертом этаже, крыло С, палата i. На табличке, прикрепленной к ее двери, написано: “РЕАНИМАЦИЯ”.

Она лежит в кровати, рядом сидит Эллен. Не представляю, как одиноко ей, должно быть, оттого что она знает, что уйдет первой. Она подтверждает мои мысли, срыгивая завтрак.

– Покажи Софи журнал, – говорит она Эллен.

Ее подруга дает мне глянцевый журнал.

– Страница шестьдесят четыре, – говорит она.

Я листаю страницы. Сияющая Шанталь под заголовком “Я должна прожить эту жизнь в полной мере”. Шан и ее философия в свете вспышек. Еще одна гламурная жертва рака.

“Шанталь Смитхёйс (34) неизлечимо больна. Согласно прогнозам, она сгорит от рака груди за два года. Она хочет поделиться своими мыслями с женщинами, которым тоже не повезло. И рассказать нам, что, к ее большому удивлению, Шанталь чувствует себя как никогда счастливой”.

Сквозь страницы журнала проглядывает больная девушка, лежащая в постели, обколотая морфином и дексаметазоном. Тоже мне счастье. Я тихо разговариваю с ней. Она отвечает свистящим шепотом.

– Вот то, чего я боялась. Оказаться прикованной к этой больничной койке, – теперь Шанталь в настоящем онкологическом отделении. Хотя она бывала здесь на процедурах, на ночь никогда не оставалась. Шан бормочет: – Начало конца.

Я молчу, проглотив язык. Эллен встает, чтобы открыть форточку. В палате пахнет куриным бульоном из пластикового стаканчика, стоящего на столике рядом с ее кроватью. Шанталь не может держать его в руках. Непрерывный цикл: глотания, отрыжки и рвоты. Желчь и выхлопные газы от вертолета, летающего в ее голове последние три дня. Слава богу, у нее отдельная палата.

Когда занавеска отдергивается, мы поднимаем глаза. Появляется обеспокоенное лицо: морщинистый лоб, мужчина средних лет. Это ее невролог. С ним медсестра. Невролог по очереди жмет нам руки. Потом его рука перемещается на плечо Шанталь, где и остается.

– Боюсь, у меня плохие новости. Ваша опухоль метастазировала в мозг.

Врачи здесь и впрямь не жалеют слов. Я сглатываю и смотрю на Шанталь – самую храбрую из нас двоих.

Она злится.

– Тридцать четыре, – говорит она. – Мне, блядь, тридцать четыре года, – она поднимает вверх средний палец. Впервые вижу, как она плачет.

– Мы прямо сейчас направим вас на облучение.

– И что потом? Это поможет мне избавиться от метастаз?

– Мы ни в чем не уверены, но попробовать стоит.

– Я облысею?

– Да.

– Как много у меня метастаз? – спрашивает она.

– Они распространились по всему мозгу.

– Вот дерьмо. Они уже в третий раз возвращаются. Поверить не могу, как быстро все происходит. Я так хорошо себя чувствовала последние месяцы без химии, а теперь – бам! Рак уже в моей голове, – она смотрит на меня: – Где твой ноутбук, Софи? Я думала, ты хочешь написать книжку про рак.

По крайней мере, свое чувство юмора она не утратила.

Я целую Шан и говорю, что скоро вернусь. Трамвай уже ждет на остановке, и я бегу к нему что есть сил.

Мы с Робом сидим в приемной. Я рада, что мы снова вместе. Я слежу за стрелкой часов, наблюдаю за людьми вокруг, раскачиваюсь туда-сюда на неудобном пластмассовом стуле и смотрю на Роба. Он сжимает мое плечо и целует меня. Проходит не так много времени, прежде чем я вижу, что доктор Л. на подходе. Он улыбается.

Я с облегчением выдыхаю.