Глеб Скороходов - Алла и Рождество

Я думаю, тот день выступления на юбилее стал отправной точкой наших отношений. Внешне вроде бы ничего не изменилось: спели и уехали. Но она тогда спросила:

— Ну что ты там делаешь?

— Делаю то же самое, что все американцы, — отвечаю. — Плачу налоги, живу правильной жизнью. У нас в Лос-Анджелесе приличный контракт, проблем с языком нет.

— Езжай домой, в Россию.

— Зачем? Ну хорошо. Приехал, а дальше что?

Она ничего больше не сказала, но этот разговор запал мне. Я понял: в Америке мне тяжело. Повторяю, не из-за языка — с ним все в порядке. Как бы я хорошо ни пел, на самом деле я пел не свою жизнь и не жизнь своих друзей, а чужую, американскую. Я пел о проблемах, которые их касаются, а не меня. Но ведь искусство певца, по-моему, заключается прежде всего в том, что мы должны трогать струны жизни, которой сами принадлежим.

И вот четыре года назад она сама мне позвонила в Штаты:

— Ты не хотел бы выступить в «Рождественских встречах»?

Я даже сразу не понял, что происходит, как такой человек может мне звонить. Да что бы там ни было, какие угодно проблемы ни стояли бы, работать с Аллой Борисовной — счастье для любого артиста на этой земле. Вплоть до Майкла Джексона, уверен.

Я приехал. Она спросила:

— У тебя есть песня, которую ты бы хотел спеть?

Это меня подкупило. Без диктата. Говорю:

— Я захватил с собой компакт. Есть хорошая песня под гитару.

— Гитара — это хорошо, — говорит она, — а песня какая?

Я напел:

Она слушала внимательно. Спел — она молчит.

— Может быть, подойдет что-нибудь другое? — спрашиваю.

— Нет-нет, пой эту — мне она нравится. Пой ее.

Так я попал в лучшее в нашей стране шоу. Я практически знаю теперь всех наших женщин-звезд. Многие из них мне нравятся, они талантливы, артистичны, сексуальны, а петь так, как Алла Борисовна, не умеют. И голоса такого нет.

Только она может поставить себе песню театрально — не на сцене, не в концерте, а перед микрофоном, на записи. Она голосом передает всю картину действа. Не внешне, мимикой там или жестом, а только голосом. Это великое достижение,

Я пытаюсь сделать что-то подобное — ничего не получается. Не умею я, не знаю, лишен. Наверное, это дар свыше.

А так у меня все в порядке. Приехал — сразу записал одну песню, вторую, пятую, десятую. Вышла пластинка, пригласили на гастроли — не заметил, как пролетели четыре года. А тут и сольные концерты в Кремле, и поездки по странам ближнего и дальнего зарубежья. И все это благодаря человеку, которого зовут Алла Пугачева.

И вот совсем недавно, перед самыми «Рождественскими встречами» 2001 года, я спросил ее:

— Что вам дает жизненную энергию, жизненную силу?

И знаете, что она ответила? Самое неожиданное:

— Злость. Не злоба, а злость. Злость на все безобразное, что творится вокруг. Злость на себя, что не могу ничего с этим поделать, что нет сил и возможности хоть что-то изменить.

Мы и сегодня перезваниваемся. Я советуюсь с ней:

— Алла Борисовна, как вы считаете, стоит сделать что-то принципиально новое?

— Конечно! Давай споем дуэтом! — предлагает она.

— Давайте! У меня есть ломовая песня «Белый пепел»!

Но с ней не получилось. Она сказала:

— Запишем другую. Мы обязательно сделаем это!

В пионерском лагере по местному радио часто крутили песню «Арлекино». Я выучила ее, и, наверное, это был для меня момент истины. Я тогда очень любила петь. В отряде меня даже дразнили: «Певица! Алла Пугачева!» И кто знал, что настанет срок — и мы встретимся с Аллой Борисовной. И хотя с тех лет много воды утекло, как только я увидела ее, вдруг вспомнила о пионерском лагере

На гастролях в Тель-Авиве я получила письмо, что меня приглашают в «Рождественские встречи». Я ответила сразу и однозначно «да». Ведь не без влияния Пугачевой я запела и пришла на концертную эстраду. Мне было все равно, что она мне предложит петь, хотя люди из моего окружения никак не ожидали, что я, андеграундная певица, так люблю Пугачеву и сразу соглашусь на ее приглашение.

Не секрет: противостояние так называемых культур коммерческой и некоммерческой существует. Может быть, в большей степени оно существует в умах. И многим кажется, что мы находимся по разные стороны баррикады. Я вышла из рок-музыки, но считаю, что в искусстве никаких баррикад нет.

Пугачева — лучшее тому доказательство. Она может все, и всегда это — искусство. Она — свежий ветер, глоток воздуха неземной чистоты и силы, что-то абсолютно необычайное. Когда я ее слушаю, у меня внутри все переворачивается. Здесь — стечение личного обаяния, невероятного вдохновения и профессионализма.

Мне было очень интересно во время подготовки «Рождественских встреч» наблюдать всю человеческую комедию, видеть людей, каждый из которых жил своей жизнью. Это походило на планетарную систему, где все носятся по своим орбитам, но всех что-то связывает, хотя каждый и является индивидуальностью и воплощает свои идеи. И звезды, и молодые ребята из мюзикла «Метро».

Не берусь судить, кому из них на репетициях было лучше. Мне приятнее быть ближе к рядовым искусства, к тем, кто еще не забронзовел в ощущении собственной исключительности, кто по-детски смотрит на мир.

Мне повезло. В отличие от многих выпала такая карта: пела две песни — «Аллилуйя» и «На хрена нам война». Их выбрала Алла Борисовна. Первая из них мягко выражает тему Рождества Христова, вторая — одновременно и трагическая и очень отвязная, веселая, — о том, что все люди на земле имеют право на счастье.

На репетициях Алла Борисовна умеет разговаривать с людьми. Мои девчонки мне сказали:

— Вот это выдержка! Ты бы на ее месте всех просто перестреляла!

Она обращает на человека свое сердце, относится к нему, как к родному, и, думаю, так только и смогла удержать всю эту махину, которая сто раз рассыпалась бы. Не знаю, чего ей это стоило. И как при этом она умудрялась еще и петь. Подумать только: целый день кричать в микрофон, а потом петь — это физически невозможно, не в человеческих силах. Но для нее это, очевидно, был такой сталкинг, заныривание в тяжелые условия, когда надо во что бы то ни стало выдержать многодневный марафон.

Причем она достигала всего не насилием, при котором артисты делают то, что им прикажут, не выкладываясь и матерясь сквозь зубы. Нет, она вела репетиции так, что люди были счастливы исполнять ее желания.

Она сама при этом, думаю, не теряет, а получает многое. И в очередной раз доказывает, что не боится тех, кто наступает ей на пятки, что она жива как живая вода, жива как творческая личность.