Владимир Зюськин - Истребители танков

— Бей, Нежурин! — кричит Сизов. — Вот, хорошо выполз! Ветки деревьев закрыли мне панораму.

— Не видно! — кричу и нажимаю на спуск.

Сизов подскакивает ко мне, сам становится у панорамы. Весь в поту мечется Кокарев, заряжая орудие. Остальные — в окопах.

Сизов посылает снаряд за снарядом. Он пришел в ярость и кричит на измотавшегося Кокарева, который принимает снаряды уже из моих рук.

— Загорелся, зараза! — орет Сизов, подбив танк. — Давай заряжай!

Вокруг него свистят трассирующие пули. Отскакивают от пушки, разбрызгивая искры.

— Сизов, поберегись! — кричу я, с трудом удерживая колесо пушки, которая скатывается в окоп. — Смотри, как сечет!

— Ни хрена! Давай заряжай! — слышу в ответ. Сзади разворачивается пятая батарея, подъехавшая с фланга. Ее отважный комбат старлей Шевчук ходит по дороге, наблюдая за ходом боя, и делает замечания то одному, то другому, не обращая внимания на рвущиеся поблизости снаряды.

Внимание всех обращено на наше орудие.

— Сизов, бей! Сизов, давай! — кричит наш комбат из окопа.

— Без вас знаю! — отвечает разъяренный Сизов.

Бой в конце концов мы выиграли, но какой ценой! Многие наши товарищи сложили в тот день головы. И среди них — мой командир, старший сержант Сизов. Одна пуля пробила ему голову, другая вошла в пах…

Стоял я над телом своего боевого товарища и думал: «Эх, Сизов, Сизов… Не дождался ты победы, а как ждал!»

Похоронили уральца Сизова в общей братской могиле. Над ней дали трехкратный залп».

После упорных боев кольцо окружения было разорвано. Пополнившись горючим, боеприпасами, продовольствием, приведя в порядок потрепанные подразделения, группа прорыва продолжала наступление.

«В город Брно, укрепленный бойницами, надолбами, мы ворвались с тыла, — заключает В. Нежурин. — Улицы были перегорожены мешками с песком, но враг уже выдыхался и организованного сопротивления оказать не смог».

Бригада занимала позиции в ста километрах от Праги. Бойцы знали, что Берлин взят. Огнедышащий дракон фашистской армии бился в предсмертной агонии. Когда же скатится его последняя голова? Объявления об окончании войны ждали каждый день.

Удивительно ли, что в последнюю ночь многим не спалось? Два командира орудий — Нежурин и Протасенко — сидели рядом с окопом и вели задушевную беседу: как будут жить после войны, если, конечно, не сложат головы накануне Победы.

Неподалеку от них сидел в своем окопе телефонист Белов. Держа трубку возле уха, он с кем-то громко переговаривался, бранился, шутил. И вдруг возбужденно заерзал:

— Алло! Алло! Береза? Что ты сказал? Ну! Да брось смеяться?! А если неправда, тогда что?

«Белов подозвал меня, — вспоминает Нежурин, — знаками поясняет: интересный разговор. И тут его вызывают на связь и приказывают поднять спящего командира взвода.

— Что? Зачем? Немец пошел в атаку? — спрашивал спросонья Мартынец. Через несколько минут от сна на его лице не осталось и следа. Он громко повторил переданное ему важное сообщение: — Сегодня в два часа по лондонскому времени в Берлине подписан акт о полной безоговорочной капитуляции фашистской Германии.

— Ур-ра-а! — закричали мы с Протасенко и кинулись обниматься. Побежали по окопам всех будить: вставай, служивый! Война кончилась, а ты все спишь!

Куда и сон делся. Люди хлопают, тискают друг друга. А вокруг — ружейная и пулеметная стрельба, уже мирная — салют Победы!

Утром мы еще с опаской смотрели на позиции врага. Полная тишина. Идем вперед, в село, вчера занятое противником. Оно словно вымерло. Ни врагов, ни жителей. А навстречу идут и идут колонны немцев с белыми флагами. В небе пролетают наши «ястребки», покачивая крыльями в знак приветствия и восторга».

Еще вчера зарывались в землю, как кроты, чтоб не лечь в нее от шальной пули, снаряда, мины; еще вчера небо, исполосованное трассами огня, дышало смертью; еще вчера круто кипел бой, выпаривая людские жизни, а сегодня наступила новая эра — эра мира.

Бригада продолжает путь. Население ее встречает хлебом-солью. Чехи смеются, пляшут с бойцами, празднуя победу над фашизмом. Но вдруг за горизонтом слышатся знакомые раскаты канонады. Бой? С кем? Ведь немцы капитулировали?!

Оказалось, какой-то фашистский генерал не пожелал сдаться в плен. Нашим войскам, в том числе и бригаде, пришлось еще три дня воевать, чтоб уничтожить окруженную группировку.

Обидно умереть накануне победы, еще обиднее быть убитым после того, как она уже объявлена. Эти чувства испытали истребители танков, когда добивали осатаневших фашистов, когда последний раз хоронили однополчан…

Осенью 1942 года под Воронежем был тяжело ранен лейтенант бригады А. В. Хрусталев. Врачам удалось спасти ему жизнь, но она стала похожей на длинный и темный туннель.

Двадцать восемь лет стучал Алексей Васильевич палочкой-выручалочкой по одесским тротуарам, нащупывая путь. Двадцать восемь лет солнце всходило не для него. И двадцать восемь лет он упрямо шел вперед, веря, что выйдет к свету.

Десять операций сделали Хрусталеву в клинике Филатова. И каждый раз, когда снимали повязку с глаз, сердце взлетало в надежде, но тут же падало. Он пошел на одиннадцатую операцию. На этот раз зрение было восстановлено всего на пятнадцать — двадцать процентов, но это было равносильно возвращению к жизни.

Есть люди, которые вспоминают о прошедшей войне лишь 9 Мая, когда весь народ отмечает день Победы. Таких в нашей стране немного. Большинство связаны с войной неразрывно — как с собственной тенью: воевал сам или потерял родного человека. Не мало и тех, для кого минувшая война остается осязаемой на протяжении всей жизни.

«Никто не забыт, ничто не забыто» — эти святые слова определили жизнь Алексея Васильевича, взяли ее целиком, без остатка. Инвалид первой группы, полуслепой, он в поисках однополчан пишет в разные города Союза, дает объявления в газетах, ездит по стране, и вот уже невидимые, но прочные нити связывают его с П. С. Логуновым, И. И. Сечкиным, С. И. Овсянниковым, Ю. В. Рожиным, Б. А. Никитиным и другими бойцами родной бригады. Каждый из этих ветеранов горячо подключается к поиску. Слабый вначале призыв «Отзовитесь!» — обретает силу. Георгий Алексеевич Халтурин услышал его в 1983 году. Мысль о восстановлении боевого пути бригады пришла к нему давно. Она болела и мучила, но отвлекали дела, которые казались неотложными. И вот маленькое объявление в газете словно высветлило самое важное, самое неотложное дело.