Михаил Евдокимов - Шел из бани. Да и все…

К. Л. Как-то даже оскорбительно было слышать все эти аналогии со Шварценеггером, воспринимать все эти подколки, всю иронию, связанные с его выборами.

К. Н. И вообще, когда говорили, вот артист, юморист – в губернаторы…

К. Л. Это все на самом деле чушь, потому что вспомним, мы же все были свидетели этим выборам. Это все было всерьез. Он действительно каждый раз повторял в с гордостью, что «да никого за мной нет. Я сам все это прошел». И давайте вспомним, справедливости ради, что в ту пору даже и сам президент РФ тогда поддерживал другого человека. Но вот люди сказали свое слово, и никакой административный ресурс не помог. А то, что он пошел по-настоящему и искренне, по-другому не назовешь, в политику России, я тоже была свидетелем. Он не раз говорил об этом и здесь, в студии «Эхо Москвы». Среди реплик и телеграмм, которые пришли от наших слушателей по поводу сегодняшней передачи, меня поразила своей лаконичностью одна вещь. Один слушатель написал очень просто: «Он не был с ними одной крови». Мне кажется, это очень точно.

К. Н. Миша в первую очередь был таким человеком, который хотел, чтобы людям было хорошо. Он верил в это и как бы преграждал путь во власть тем, кто мог разграбить, отнять, забрать.

К. Л. Что, он был таким наивным человеком?

К. Н. Он романтик. Он все-таки в первую очередь, наверное, был артистом. И придумал себе, что так может быть, что он начнет с чистого листа и все будет хорошо. Он чистый человек. А всякие эти подковерные игры и игры в политику – это все равно игры. Только жестокие.

Лев Дуров. Но он-то их не знал.

К. Н. Конечно. У артистов свои игры. Тоже не всегда, сами знаете…

Л. Д. Красивые.

К. Н. Но артисты дети по сравнению с тем, что происходит, видимо, в политике.

К. Л. Там уж цена жизнь.

К. Н. Да. Мне рассказывали его друзья, которые буквально за день до трагедии ездили с ним в Горно-Алтайск: был вечер, они стояли на перевале, и Миша почему-то сказал: «Ребята, живите дружно». Он не сказал: давайте жить дружно. А живите дружно. И сказал это очень обреченно. Но может быть, уже сегодня все видится как-то иначе. И песня, которую он пел, звучит по-другому. Потому что «остановите Землю, я сойду» – уже звучит как мистика. И вороны, которые вдруг вздымались и летели навстречу нашей машине и когда Мишу из дома выносили, огромное количество ворон… Люди, живущие там, не помнят такой громадной стаи черных птиц… Одна из них просто двинула в стойку машины рядом с зеркалом водителя и упала замертво. Просто тучи ворон. Там поля, зерно, может быть, поэтому. И все-таки откуда они взялись в этот момент в Верх-Обском, откуда они взялись? Все как-то мистически. Страшно. Вот вы мне сказали – Хичкок, действительно, такое ощущение. Все сошлось. Все свелось в один узел.

К. Л. Я вчера зашла на сайт губернатора Алтайского края Михаила Евдокимова. Зайдите, посмотрите, это, конечно, впечатляет. Залита красным, как кровью, вся страница главная. И на ней текст. Вот Клара перед передачей рассказывала о листовке, которую на Алтае раздавали люди.

К. Н. Разбрасывали.

К. Л. Со своим ощущением от этой гибели. Текст очень жесткий по отношению, как я поняла, к его политическим оппонентам в крае. Практически там прямые обвинения. Хотя никаких имен не называется. Но смысл этого текста: вы этого добились, вы это сделали. Обращение, не знаю, к кому. Можно было поставить, наверное, какие-то фамилии. Хотя людям, которые там живут, виднее, они больше об этом знают. Но все равно даже здесь я усматриваю некий мистический смысл. Потому что когда мы говорим «они» – мы не всегда подразумеваем конкретные фамилии. Может быть, это какая-то машина – она сжирает человека, который не подходит по каким-то причинам.

К. Н. В той листовке, которую мне дали, были фамилии. Я не стану их называть. Там были стихи, видимо, их написала женщина. Это даже и не стихи, а какой-то вопль, там написано, насколько же надо было продаться, чтобы устроить такое. А еще к слову о мистике. Когда мы уже простились с Мишей и пришли во двор его дома поминать, сели за стол и налили первую чарку, вдруг пошел сильнейший дождь – огромными каплями, стеной просто. Он продолжался минут семь. А потом было яркое-яркое солнце. Все в один голос сказали, что Миша плачет. Мне показалось, что ничего он не плачет. Миша просто дал понять, что он здесь, он с нами. Вот в этом все. Стоял портрет Миши, а капли падали мимо портрета, ни одна дождинка не упала на портрет. Как хотите, это принимайте…

К. Л. Мы Клару должны будем отпустить, поскольку у нее сегодня съемочный день. Но перед тем как Клару поблагодарить и отпустить, я хочу все-таки напомнить, что большая часть творческой жизни Михаила Евдокимова была связана с программой «Аншлаг» и вашей командой. Хотя понятно, что только ленивый не пинает ее. Есть, наверное, за что. Но мы сегодня об этом говорить не будем. У меня к вам предложение. Может быть, нас слышит Регина Дубовицкая. Было бы здорово, если бы программа «Аншлаг» сделала хорошую передачу памяти Михаила Евдокимова, потому что наверняка есть уникальные записи…

К. Н. Очень много.

К. Л. …которые стоит повторить. Я даже помню, была какая-то передача, когда вы ездили на Алтай.

К. Н. Мы ездили за неделю до того, как все произошло… У Регины очень много съемок и записей, она с трепетом относилась к Мише. И надо сказать, что Миша был ей благодарен. Можно по-разному все что угодно говорить, но я-то свидетель многому. Миша ей был благодарен.

К. Л. Он открыт был, собственно говоря, «Аншлагом».

К. Н. Регина очень многое делала. Она любой Мишин новый монолог, рассказ тут же писала, все время и Мишу дергала: «Миша, давай учи, делай». Я сама этому свидетель. И, собственно говоря, «Аншлаг» Мишу и явил. У него были свои отношения и претензии, у каждого из нас они есть, но «Аншлаг» все-таки открывает артистов… Ну, пинают, я слышу…

К. Л. Сейчас мы об этом не говорим.

К. Н. Я не хочу даже об этом говорить. Сегодня не то время. Я знаю, что Регина собирается сделать такую программу. У нас даже были назначены дни съемок. И я знаю, что возникла такая мысль, сделать подобно шукшинским чтениям, евдокимовскую олимпиаду. За неделю до трагедии в Верх-Обском прошла олимпиада, Миша каждое лето устраивал там спортивные праздники.

Л. Д. Футбольные.

К. Н. Он и сам играл в футбол, и выращивал футбольную команду. Так вот, было такое предложение, и я думаю, что оно было поддержано всеми, кто может дать возможность сделать эту передачу.

К. Л. Клара, большое спасибо. Я рада с вами встретиться, хотя получилось, что мы встречаемся по трагическому поводу. Я думаю, что мы обязательно с вами еще увидимся.

К. Н. Мне очень бы хотелось. Спасибо.

К. Л. Итак, мы остались в студии со Львом Константиновичем Дуровым. У нас есть полчаса, чтобы поговорить о Михаиле Евдокимове. А вот такое неравнодушие его… Я всегда понимала, что он не просто артист. Артист – это артист. А его всегда волновало то, что происходит за окном. Он как-то ужасно по этому поводу переживал. Это всегда ему было свойственно?

Л. Д. Я думаю, что да, потому что он сам оттуда. Такая банальная фраза – из народа. Вот мы говорим «деревенщики», но тем не менее такие люди очень хорошо знают жизнь, знают ее во всех сложностях. И обычно у них душа болит…

К. Л. Не всегда, Лев Константинович. Бывает, что оттуда вырвутся и стараются забыть все как страшный сон…

Л. Д. Но мы же не про них. Вспомните лицо Василия Макаровича Шукшина, у него всегда ходили желваки, когда он видел несправедливость. И всегда у него были прищуренные глаза на эту жизнь. Вспомните. Миша, конечно, был удивительный человек, актер. И это же потеря огромная еще почему – он неповторим. Как неповторим Высоцкий. Недавно я услышал, как какой-то певец пел его песни, и был просто страшно расстроен. Думаю, ничего не сходится. Невозможно. Потому что сочетание смысла, голоса, Володиного лица – неповторимо. Так же и Миша с его деревенскими рассказами.

К. Л. Кстати, Лев Константинович, как он Высоцкого прочувствовал, как он исполнял его песни.

Л. Д. Да, и тем не менее сам считал, что, кроме Высоцкого, никто их не должен петь. И конечно, Миша был открывателем жанра, никто этого не сделал до него и никогда так не повторит. Потому что это лично его. Клара сказала, что прощаться с ним шли старики даже на костылях. А это шли его герои. С одной стороны, все его рассказики, новеллы – они очень смешные. А с другой стороны, они очень грустные. Потому что «странная» жизнь тоже проглядывалась в этих рассказиках. Вроде и смешно, а в то же время – судьба. Ничего не поделаешь… Я ведь очень долго уговаривал Мишу сыграть что-то в театре. И вы знаете, он испугался.