Зинаида Агеева - Душевная болезнь Гоголя

Один из них сделал Гоголю по этому поводу оскорбительное замечание: «Ах ты, ничтожность этакая, что ты значишь против Кукольника?» Гоголь многозначительно помалкивал, возможно, уже тогда знал себе цену. Кукольнику он дал прозвище «возвышенный».

Некоторые воспринимали поведение Гоголя как упрямство, а другие – как протест против гонений. Хотя это был один из симптомов его душевного заболевания (негативизм), находившегося пока еще в начальной стадии, который в дальнейшем принял более очерченную форму. Позже Гоголь писал по этому поводу: «У меня правило – всех выслушать, но непременно сделать по-своему». Этому правилу он остался верным до конца жизни.

В отрочестве, будучи гимназистом, причем далеко не выдающихся способностей (по воспоминаниям друзей и преподавателей), Гоголь поставил перед собой великую цель – совершить в жизни что-то значительное. Он стал пробовать себя в рисовании: вместе со своим другом Александром Данилевским разрисовывал рукописный альманах. При этом рисунки получились очень неплохими, и он пишет своим родителям: «Я думаю, дражайшие папенька и маменька, ежели б вы меня увидели, то точно сказали, что я переменился как в наружности, так и в успехах. Ежели б вы видели, как я рисую! Я разумею в живописи, я хороший портной. Я говорю о себе без всякого самолюбия».

Гоголь охотно принимал участие в любительских спектаклях, играя роли старух или стариков, при этом убедился в своем артистическом таланте. Слыша восторженные отзывы о том, что он хорошо владеет мимикой и интонацией голоса, решил, что в будущем должен стать «знаменитым комическим артистом» и «затмить других комиков». Вдохновившись артистическими успехами, Гоголь просит отца прислать ему сценическую роль: «Будьте уверены, я ее хорошо сыграю».

Идеи величия начали зарождаться у Гоголя с третьего класса гимназии. Сначала они проявлялись в виде хвастовства о своих успехах в рисовании, в поэзии, в актерском мастерстве. Затем появились нотки превосходства перед окружающими и мысли о своей значимости. В 1827 году Алексей Петрович Стороженко (писатель) спросил Гоголя: «Охота вам писать стихи? Вы что, хотите тягаться с Пушкиным?» Гоголь ответил с достоинством: «Стихи пишут не для того, чтобы тягаться с кем-то, а потому, что душа жаждет поделиться ощущениями. А, впрочем, не робей, воробей, дерись с орлом».

В течение всего курса учебы в гимназии его не покидала мысль о том, что он должен сделать в жизни что-то необыкновенное, выдающееся, что могло бы поразить его обидчиков, чья мальчишеская дерзость угнетала его дух, и он должен заставить их не только уважать его, но и преклоняться перед ним. Эту мечту он открывал лишь самым близким людям. Он прочно заложил ее в своем сознании и поклялся реализовать ее в будущем. Иногда он представлял себя крупным ученым, затмившим своими способностями «глупых профессоров».

В одном из своих писем 18-летний Гоголь писал в 1827 году: «Я испытываю силы для поднятия труда важного, благородного на пользу отечества. Дотоле нерешительный и неуверенный, я вспыхиваю огнем гордого самосознания». Возвышенные мысли не покидали Гоголя и в последнем классе гимназии. Он пишет 17 января 1828 года своему другу Высоцкому, который к тому времени уже окончил учебу в гимназии и жил в Петербурге: «Я один. Все оставили меня, и мне до них нет дела. Как тяжко быть зарыту с созданиями низкой неизвестности в безмолвии мертвых. Ты знаешь наших нежинских, они задавили меня корой своей земности и между этими существователями я должен пресмыкаться». Еще более определенно Гоголь высказал идеи величия в письме к своему двоюродному дяде по матери Петру Петровичу Косяровскому, которому писал 3-го октября 1827 года: «Такую цель я начертал издавна: с прошлого времени, с самых лет почти непонимания я пламенел неугасимой ревностью сделать жизнь свою нужной для блага государства, принести хоть малейшую пользу. Меня тревожит мысль, что я не буду мочь, что мне преградят дорогу и не дадут возможности принести пользу. Это бросало меня в глубокое уныние, и холодный пот проскакивал на лице моем при мысли, что мне доведется погибнуть в пыли, не означив ничем своего существования. Это было бы для меня ужасно. Я перебирал в уме все должности и остановился на юстиции. Только здесь я могу быть полезен. Неправосудие – величайшее на свете несчастье, более всего разрывает мне сердце. Я поклялся ни одной минуты короткой моей жизни не утерять, не сделав блага. Исполнятся ли мои высокие начертания или неизвестность закроет их мрачной тучей своей? Эти долговременные думы я затаил в себе».

Эти же высокие помыслы Гоголь продолжает вынашивать и после окончания гимназии во время работы в Петербурге. Узнав о том, что мать приписывает ему авторство одного слабого литературного произведения, он с возмущением пишет: «Вы, маменька, приписываете мне сочинение, которое я не признаю своим. Зачем марать мое доброе имя? Вы слишком худого мнения обо мне. Я, обративший себя для благородных подвигов, пущусь писать подобные глупости и унижусь до того, чтобы описывать презренную жизнь низших тварей и таким вялым слогом!.. Я вынужден объявить автора: это Владимир Бурнашев».

Это было началом формирования идей величия, пока еще не упрочившихся в его сознании и не принявших устойчивую форму. В дальнейшем они то ускользали из его мыслей, то вновь появлялись в более ярком свете. Но одного желания и стремления к свершению великих дел недостаточно. Разве мало на земле людей, которые стремятся к этому, но не могут достичь. Кроме жажды творчества нужен талант, и не только талант, но особое состояние психики. Известно, что Гоголь писал свои гениальные произведения в основном в моменты подъема настроения во время маниакальных приступов, а в моменты депрессии его творчество резко падало.

Во время учебы в гимназии у него не возникало мыслей о будущей литературной деятельности. «Никогда не думал, что буду сатирическим писателем, – вспоминал он, уже будучи знаменитым. – Но творческая сила уже шевелилась во мне».

Идеи об особом предназначении сохранялись у Гоголя и в зрелом возрасте. В 1835 году историку М. П. Погодину он писал: «Уже не детские мысли, но высокие, исполненные истины и ужасающего величия, волнуют меня. Мир вам, мои небесные гости, наводившие на меня божественные минуты». Гоголь считал, что его творчеством управляет «провидение»: «Незримая рука писала передо мной могущественным жезлом».

Мечты Гоголя-гимназиста о будущем поприще и о славе были туманны, неопределенны, но было непреодолимое и непоколебимое желание сделать что-то очень великое в жизни. Даже став известным писателем, он продолжал мечтать о чем-то еще более высоком и выдающемся. «Клянусь, я что-то сделаю, чего не сделает обыкновенный человек. Львиную силу чувствую в душе своей».

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Ломброзо Ч. Гениальность и помешательство. М., 1933, с. 16.

Колупаев Г. П., Клюжев В. М., Лакосина Н. Д., Журавлев Г. П. Экспедиция в гениальность. М., 1999, с. 13–14.

Ломброзо Ч. Гениальность и помешательство. М., 1933, с. 51.

Чиж В. Ф. Болезнь Н. В. Гоголя. СПб, 1903, с. 17–18.

Колупаев Г. П., Клюжев В. М., Лакосина Н. Д., Журавлев Г. П. Экспедиция в гениальность. М., 1999, с. 12.

Воспоминания Ольги Васильевны Гоголь (Головня).

Анненский А. Н. Н. В. Гоголь, его жизнь и литературная деятельность. СПб, 1894, с. 5.

Там же, с. 6.

Шенрок В. М. Материалы к биографии Н.В. Гоголя, т. 1. М., 1892.

Вересаев В. В. Гоголь в жизни. М-Л., 1933, с. 26.

Анненский А.Н. Н. В. Гоголь, его жизнь и литературная деятельность. СПб, 1894, с. 6.

Смирнова О. Воспоминания о Гоголе. Отдел рукописей РГБ ф. 474, к. 2, ед. 3, 1877.

Кулиш П. А. Опыт биографии Гоголя. – СПб, 1854.

Любич-Романович И. В. Воспоминания. Ист. Вестн., 1902, № 7.

Там же.

Анненский А. Н. Н. В. Гоголь, его жизнь и литературная деятельность. СПб, 1894, с. 6.

Вересаев В. В. Гоголь в жизни, М., 1933, с. 42.

Любич-Романович И. В. Воспоминания. Историч. Вестник, 1902, № 7, с. 3.