Геннадий Трошев - Чеченский излом. Дневники и воспоминания

Шамиль родился в 1797 году в аварском ауле Гимры в семье кузнеца. На мовлид (благодарственную молитву в честь рождения мальчика) собралась вся аульская община — джамаат. Дед по обычаю шепнул в правое ухо младенца особую молитву — азан, а в левое — его имя — Али.

Ребенок оказался слабым и болезненным, к тому же заразился оспой, от которой тогда умирали даже взрослые. Однако мальчик выжил, и аксакалы расценили это как доброе предзнаменование, но посоветовали дать ребенку новое имя. Родители так старались, что выбрали очень редкое — Шамиль. Кто же тогда знал, что именно он, сын простого кузнеца, станет обновителем веры?

Но что это такое — обновление ислама на Северном Кавказе в XIX веке?

Известно, что ислам принесли на Кавказ арабы еще в VII веке, во времена стремительных завоеваний Халифата. Постепенно арабы ушли, но ислам, его суннитская ветвь, остался, вытесняя древние языческие культы. На суннитской ветви расцвели несколько суфийских тарикатов. Это были братства (ордена), открывавшие своим приверженцам путь к духовному совершенству и постижению божественной истины. Так вот, плоды этих «цветов» и, как может показаться на первый взгляд, отвлеченных занятий вошли в историю Кавказа под названием мюридизма.

Руководство орденом осуществлял шейх, который затем передавал его своему преемнику. Послушниками или учениками шейхов были мюриды. Этот институт тоже со временем претерпел изменения, и наряду с тарикатскими появились имамские мюриды — нечто вроде спецназа или гвардии из отборных воинов. Они же и служили безотказным механизмом, приводившим в движение огромные массы людей, когда вожди поднимали знамя газавата — борьбы за веру.

Простых людей привлекал демократизм суфизма, проповедовавшего свободу и равенство, чистоту веры и шариат как единый для всех закон. В начальный период наместничества Ермолова опорой суфизма на Кавказе был Исмаил-ал-Ширвани. У Исмаила было много мюридов, которые призывали народ к открытому неповиновению русским. Чувствуя, что дела могут принять самое опасное направление, и видя в этом происки иностранных эмиссаров, Ермолов предпринял самые решительные меры для водворения в крае спокойствия и порядка. Часть приверженцев шейха была казнена, остальные изгнаны из края. Сам шейх эмигрировал в Турцию. Однако у него нашлось много последователей. В том числе Гази-Магомед и Шамиль, сумевшие создать жесткое теократическое государство, которое просуществовало двадцать пять лет.

Если внимательно посмотреть на карту, то можно увидеть, что часть Грузии граничит с Чечней, Дагестаном и Азербайджаном. Причем на участке Дагестана находится печально известный Ботлихский район, вторжение в который в августе 1999 года боевиков Басаева и Хаттаба по сути стало началом «второй чеченской войны».

Задумка лидеров сепаратистов не была бандитской авантюрой или бездумным шагом. Ботлихский район задолго до начала боевых действий стал по существу чеченским анклавом. Ботлихцы занимают промежуточное положение между чеченцами и аварцами, говорят на своем наречии, живут по своим обычаям, уходящим корнями к временам имамов.

В ходе Кавказской войны XIX века именно ботлихцы поставляли Шамилю самых преданных мюридов. Кстати, к суфизму очень близок ваххабизм — своей крайней нетерпимостью к инакомыслию, строгостью нравов и твердостью в вере. Потому он нашел такой живой отклик в горных районах Дагестана и в Чечне — от Хунзаха, бывшей столицы Шамиля, до Ботлиха. Об этом ныне мало кто знает — к сожалению, даже из тех, кто профессионально занимается военно-политическими проблемами Кавказа.

Война с Шамилем, третьим имамом, была самая долгая за всю историю позапрошлого века. К концу 1836 года Шамиль подчинил своей власти весь горный Дагестан. Его крепости в разные периоды штурмовали войска многих прославленных генералов. Но результаты всех этих военных экспедиций были прямо противоположны их целям. Авторитет и власть Шамиля только усиливались, набеги на «русские линии» только учащались, а восстания горцев охватывали даже прежде спокойные области.

Вместе с тем Шамиль, понимая, что в покое его не оставят, возвел крепость Ахульго, ставшую столицей Имамата. Остатки этой крепости на огромной скале, окруженной глубокими ущельями, и теперь еще поражают своей грандиозностью. Тогда же твердыня Ахульго (Призывная гора) считалась и вовсе неприступной. Мощные защитные сооружения, обустроенные пещеры и подземные ходы, многоярусные боевые укрепления строились лучшими мастерами под руководством наиба Магомеда Ахвердилава и искусного военного инженера чеченца Хаджи-Юсуфа, изучавшего премудрости строительного дела в Египте и Турции.

Штурм крепости был поручен новому начальнику войск на Кавказской линии и в Черномории генерал-лейтенанту графу П. Граббе, имевшему боевой опыт войны с Наполеоном, с турками и в Польской кампании 1831 года.

9 мая 1839 года, при выступлении из крепости Внезапной в Чечне, отряд Граббе имел 8 тысяч штыков и сабель, 22 орудия и до трех тысяч горской милиции. 12 июня, после нескольких серьезных стычек с горцами, Граббе дошел до резиденции имама. Грозный вид Ахульго поразил даже видавших виды русских солдат, которые говорили: «Легче снять месяц с неба, чем полумесяц с минаретов Ахульго». Но штурм все-таки начался. Поразительными были мужество защитников крепости и храбрость русских солдат, штурмовавших Ахульго на плечах друг у друга, взбираясь на веревках и лестницах над головокружительной пропастью под огнем и лавиной камней…

История оставила потомкам картину тех незабываемых дней. Написал ее художник Франц Рубо. Панорама штурма Ахульго писалась три года. В Париже на выставке художник получил за нее орден. Но вот что интересно: в свое время панорама таинственно исчезла из Дагестанского музея. Сейчас о ее судьбе я не знаю. Вроде бы СМИ что-то сообщали о находке части этой панорамы…

Битве за крепость не было конца. Как писали очевидцы, гора содрогалась от взрывов. Только в августе Ахульго была взята. П. Граббе рапортовал: «Два батальона Апшеронского полка брали приступом нижние пещеры, в которых засели мюриды, и истребили всех тех, которые не решились немедленно сдаться… Потеря неприятеля огромна — 900 тел убитых на одной поверхности Ахульго, исключая тех, которые разбросаны по пещерам и оврагам, с лишком 700 пленных и имущество осажденных, множество оружия, один фальконет и два значка остались в наших руках…» Однако Шамиля взять не удалось. Он вместе с женой и старшим сыном чудом остался жив и ушел в Чечню.