Любовь Сирота - Припятский синдром

— Ну, что слышно, Наталка?...

— Говорят, если нас до девяти не эвакуируют, то остаемся. Но реактор раскалился так, что только плюнь и взорвется!.. — охотно сообщает девочка.

— Ясно. Благодарю за информацию! — бросает Ирина и бежит дальше.

Она догнала сына почти у стадиона, где еще шумел пропеллер вертолета.

— Быстро домой! — строго говорит она ему. — И все остальные тоже — по домам. Вертолета не видели, что ли? Быстренько все отсюда!..

С десяток мальчишек неохотно плетутся обратно, то и дело, оглядываясь на громадную пятнистую машину. По дороге Денис, измученный почти бессонной ночью, простонал:

— Мам, ну будут нас ликвидировать, или нет?!..

Ирина невольно улыбнулась его ошибке, но ответила серьезно:

— Я знаю не больше твоего. Говорят, автобусы уже стоят в Чернобыле и под Шепеличами, но официальной информации нет никакой…

— Что значит — официальной?

— Ну, по радио никто ничего не сообщал… Поэтому — одни только слухи, понял?..

— Понял, — неуверенно ответил Денис.

— Я устал уже, мам, — говорит он, когда они вошли в свою квартиру. — Можно я еще немного посплю?

— Конечно, можно. Даже нужно! Все лучше, чем носиться за вертолетами. Ложись прямо в куртке и обуви, чтобы, если что, не терять времени…

Денис опять заснул очень быстро, а Ирина, закрыв его на ключ, поспешила к телефонным будкам на автостанции, в надежде дозвониться в ДК, в горком, в редакцию — куда-нибудь, чтобы узнать все более или менее достоверно. Но ни один телефон-автомат не работает. Значит, отключили, решила Ирина.

Она еще какое-то время кружит вокруг дома в надежде что-то узнать, сгорая от желания побежать во дворец и, в то же время, боясь оторваться от дома — вдруг в суматохе внезапной эвакуации она потеряет сына.

Солнце уже поднялось высоко. Жильцы их дома и ближайших, тоже разбуженных, домов давно разошлись по квартирам. По тротуару, в сторону железнодорожной станции Янов гуськом — с сумками и чемоданами — потянулись командировочные, вероятно, уже получившие документы на отъезд. Таких в городе, на строительстве пятого и шестого блоков ЧАЭС, было несколько тысяч.

А с балконов вдогонку им несется:

— Вы куда так спешите, мужики?!

— Нихт ферштейн, — отшучивается кто-то из них на ходу.

Из соседних домов перекрикиваются тоже:

— Эй, кума! Идите к нам!..

— Нет, лучше вы — к нам! У нас самогон есть!..

«Пир во время чумы», — подумалось Ирине. Она и сама — от неизвестности ли, от сжатости ли кисловатого воздуха — была в каком-то странном, полупьяном возбуждении. Неведомая сила носила ее вокруг дома с такой легкостью, что, казалось, она не касается земли.

Лишь к полудню она решается-таки оторваться от дома и почти летит по знакомому маршруту в сторону ДК. То и дело с усилием трет она глаза и щеки, которые почему-то очень чешутся, все лицо слегка пощипывает. Но Ирине не до того, ей хочется сейчас запомнить все: и молодые, остро торчащие под крохотными еще свечками, листья каштанов; и пестрые, но теплые тона многоэтажек, стоящих в полушахматном порядке; и красивый детский садик с удобными игровыми площадками; и двор школы, где учится сын. И все-все вокруг кажется Ирине необычно компактным, как будто над городом завис невидимый купол-потолок, а сам город, сжатый атмосферой, стал похож теперь на огромную, прекрасную, уютную квартиру.

Идущие ей навстречу парень с девушкой, глядя на оживленное лицо бегущей, переглянулись. И парень прошептал спутнице:

— Вот видишь, люди спортом занимаются. А ты переживаешь… Все хорошо!..

А Ирина бежит дальше.

На площади перед дворцом собрался почти весь «творческий цвет» города. Еще издали Ирина заметила вихрастую шевелюру рослого, всегда веселого и находчивого Василия — руководителя дискотеки. Он, как обычно, в центре. Вокруг него стоят: Олег и Сережа — ребята из рок-группы; маленькая, рыженькая и непосредственная, как божий одуванчик, Верочка — хозяйка всех клубов и любительских объединений; статная Надежда — руководитель хора; быстрая остроязыкая Ольга — руководитель детского драмкружка; близорукая, добродушная Валя — руководитель агитбригады, которая, несмотря на поздний срок беременности, пришла к своим, чтобы узнать, что же все-таки произошло. Чуть в стороне от них щелкает фотоаппаратом, снимая оживленные улицы города, руководитель любительской киностудии — долговязый Коля, которого между собой все дворцовские зовут не иначе, как НикНик.

— Ба, знакомые все лица!.. — восклицает Ирина, пожимая протянутые руки. — Рассказывайте же!..

Но и здесь толком никто ничего не знал.

— Ты полагаешь, что от суммы наших «знаний» мы обогатились информацией?.. Увы!.. — горько иронизирует Василий. — Мы, как и все смертные, пользуемся только слухами…

— Слушайте, как гнусно было вчера играть и петь для пьющей, жующей и танцующей свадьбы, когда уже знаешь, что кто-то на станции погибает в это время?! — взволновано говорит Олег, в серых глазах его на миг блеснули слезы.

— Да, гадкое чувство, — соглашается с ним Василий. — Наша дискотека тоже вчера свадьбу обслуживала…

— Все! Я иду в горком, — не выдерживает Надежда, — попробую от вахтера позвонить куму, он как-никак наш «министр культуры», что-то же он должен знать…

И она, с присущим ей достоинством, гордо понесла свою статную фигуру в сторону горкома. А с противоположной стороны к собравшимся приближается яркая, как царица, Софья, держа за руки двух своих разнаряженных дочурок.

— Ах, да!.. Ведь сегодня у нас должен был «представляться» киевский кукольный театр, — оглянувшись на афишу перед дворцом, вслух догадывается Валя и, как всегда, смешно оттягивает пальцем правый глаз, «наводя резкость» на нарядную Софью с девочками.

— Ты, мать, никак в театр собралась?! — острит Ирина, подставляя щечку.

— А что? Мы народ стойкий!.. И в театр могем, — невесело отшутилась Софья, целуя Ирину и пожимая руки остальным.

Оказывается, Ирина знала больше всех, ибо только их район разбудили ночью, поскольку он — ближайший к атомной станции, остальные же безмятежно спали.

К собравшимся подходит высокий, худощавый директор ДК. Все взоры устремлены к нему, ведь пришел он ОТТУДА — из горкома.

— Ну что?! — встретил его хор голосов.

Польщенный таким вниманием, директор делает внушительную паузу, поправляя мягкие седые волосы. И только после этого медленно, растягивая слова, заговорщицким тоном сообщает:

— Была опасность большого взрыва… Мог здорово пострадать реактор… Тогда дела были бы куда серьезней… А сейчас… Пожар уже потушен… В общем, положение нормализуется…