Косарев - Николай Владимирович Трущенко

И снова продолжали шествие. Проходя мимо Таганской тюрьмы, кричали: «Политическим свободу! Революция!» Не ведали, что в одиночных камерах этой тюрьмы сидел когда-то Л. П. Радин, автор песни русских революционеров, что сегодня у них на устах. А песня в тот день вместе с потоком людей разливалась и крепла, нарастала и ширилась:

Вскоре восторженно-радостное настроение сменилось первыми тревожными известиями о суровых реалиях классовой борьбы. Группы встречных рабочих передавали:

— У Яузского моста фараоны преградили нам путь. Только не сробели мы, пошли на них стенкой. А помощник пристава выстрелил в Астахова с Гужона…

— В Лариона Тихоновича, что ли?

— В него…

— Ну и мы им поддали! Полицейских наша братва разоружила, а помощника пристава сбросила в Яузу! Вот так-то…

Власти пытались сдержать натиск восставшего народа. Саша сутками пропадал на улицах города.

За три дня в Москве разыгрались события одно необычнее другого. Они вихрем сменялись перед глазами подростка. У Спасских казарм Саша увидел, как братались рабочие с солдатами. Близ Казанского железнодорожного моста он чуть было не угодил под перестрелку с жандармами и юнкерами. Не ускользнуло от его зорких глаз и то, как полицейские, растерявшиеся под натиском рабочих, бросали оружие: на милость победителей. И всюду митинги и красные знамена. Они — в руках пролетариев, на балконе здания городской думы. Их торжественно несли заводчики, лавочники, учителя гимназий и адвокаты. Огромные красные банты на рясах духовенства. Раскрасневшиеся от волнения, нарядные дамы прикалывали их к погонам и на грудь господ офицеров. Солдаты рассказывали, что даже бежавший из немецкого плена царский генерал Корнилов и тот свою речь перед войсками закончил словами: «Так несите же на острие ваших штыков красное знамя свободы родине!»

«Так чья же она, революция-то?» — размышлял Косарев. Было от чего растеряться пареньку, над чем задуматься.

«Теперь будет все по-другому» — на это надеялись рабочие, крестьяне, солдаты. Хотелось верить, что с падением самодержавия прекратится кровопролитная^- война, крестьяне получат землю, кончится голод, рабочий день будет сокращен. Шли недели за неделями. Стихло праздничное оживление. Ни одна из радужных надежд не осуществлялась.

Свергнув власть царя, февральская революция не уничтожила капитализм, власть буржуазии.

Буржуазно-помещичье Временное правительство, ставшее во главе страны после свержения самодержавия, упорно стояло на страже интересов капиталистов и помещиков.

Рассказы о революции, ее свершениях и загадках Саша жадно слушал во время обеденных перерывов, когда рабочие, рассаживаясь у станков, беседовали, поедая свой скудный паек. Косарев знал, что так говорят рабочие-большевики.

Узнал из этих бесед Саша и о двоевластии.

— Конечно, двоевластие долго не продержится, — рассуждали рабочие на коротких сходках.

— А Временное правительство?

— И оно тоже… Мы эту революцию своими руками совершили, а власть буржуазия захватила.

В один из дней в цехе появилась возрожденная газета «Правда». Из нее Косарев впервые узнал о Владимире Ильиче Ленине, его Апрельских тезисах.

— Никакой поддержки, никакого доверия Временному правительству, — читали рабочие. — Вся власть Советам! Долой войну!

Для Косарева «Правда» становилась любимой газетой. Умела она говорить с рабочими ясным, понятным языком. Очень отличалась она от других газет! Приносили в цех и меньшевистские, реже — эсеровские газеты. Из них, как из рога изобилия, лилось славословие о наступлении «новой эры», «эры свободы». «Какая же это «эра свободы»? — рассуждал в таких случаях Саша. — Буржуи наживаются на нашем труде, как при царе. Натуральная кабала, а не эра свободы».

Вот почему, когда в «Правде» появился пролетарский призыв бойкотировать буржуазные и мелкобуржуазные газеты, Саша по своей инициативе стал отгонять разносчиков таких газет от заводской проходной. Деятельная натура Косарева жаждала действия. Узнав об этом, взрослые рабочие покачали изумленно головами, посмеялись и решили: надо Косарева назначить распространителем большевистской прессы.

Встревоженные ростом влияния большевиков на массы пролетарской молодежи, меньшевики выдвинули задачу завоевать юные кадры на свою сторону. 8 апреля их газета «Вперед» выступила с программной статьей. Попала она в руки и московской пролетарской молодежи. Что же обещала партия меньшевиков ей? Какую программу юношеского движения намечала? Саша вслух читал ее одногодкам: «Борьба с уголовными романами, с желтой прессой и порнографией, общее посещение театров — вот наша программа».

— Саша, а что такое желтая пресса?

— А — порнография?..

— Да ну их к черту со своей порнографией и романами! — Саша в сердцах скомкал газету и забросил ее в угол.

Спустя годы Косарев в своих статьях и докладах не раз вспомнит, как «трухлявые меньшевики в те героические дни борьбы за власть звали рабочую молодежь в свои кружки, где пытались напичкать ее сознание обывательской и «культурно-просветительской» шелухой.

Рабочая молодежь не пошла за ними. Ее увлекли боевые лозунги большевистской партии, провозгласившей право молодых борцов на участие в строительстве новой власти».

Партия Ленина проявила подлинную заботу о важном резерве революционных сил, о пролетарском юношестве. Она приняла действенные меры по организации союзов рабочей молодежи, стягивала юношей и девушек под свои знамена.

В один из июньских дней Косарев прибежал в цех с «Правдой».

— Вот, хлопцы, слушайте: здесь статья есть толковая — «Борьба за рабочую молодежь» называется.

— Чья статья, Саша?

— Крупская напечатано… Да ты не перебивай, слушай: «…по какому пути пойдет все движение: будет ли организация молодежи в России пролетарской, пойдет ли она рука об руку с рабочей организацией своей страны, или же оторвется на время от рабочего движения, станет культурно-просветительской, окажется под буржуазным влиянием и будет обсуждать различные отвлеченные вопросы?»

Ребята слушали внимательно, а в конце Мишка Сенечкин — ученик слесаря из соседнего цеха — сказал задумчиво:

— Я теперь, Сашка, знаю, что такое порнография!

— Ну, что?

— Отвлеченный вопрос!

— Как это — отвлеченный? — вмешался Матвей Лисицин — напарник Косарева.

— Ну, который нас от этого… ну,