Каким был для меня XX век. Российский посол в отставке вспоминает и размышляет - Владимир Михайлович Семёнов

Эта карта, провисевшая над моим рабочим столом не один год, много раз провоцировала меня на тягостные размышления о большой Родине. На этой карте Россия — империя в ее самых значимых размерах. Империя, которая немного отдышалась после Крымской войны и еще не испытала унижения русско-японской в начале XX века. Россия, которая при Александре II освобождалась от крепостного права, по существу — остатков рабовладельческого строя. Россия, которая начала строить железные дороги, заводы и фабрики, осваивать богатства Сибири и была уверена в себе, во всяком случае не устраивала истерики вокруг вполне деловой сделки по Аляске.

Добавлю к карте почти живую картинку России начала XX века, которую нарисовал после ее посещения великий норвежский писатель Кнут Гамсун в книге «В сказочной стране». «Я побывал в четырех из пяти частей света, — писал он. — Конечно, я путешествовал по ним немного, а в Австралии я и совсем не бывал, но можно все-таки сказать, что мне приходилось ступать на почву всевозможных стран света, и я повидал кое-что; но чего-либо подобного Москве я никогда не видел. Я видел прекрасные города, громадное впечатление произвели на меня Прага и Будапешт; но Москва — это нечто сказочное.

В Москве около 450 церквей и часовен, и когда начинают звонить все колокола, то воздух дрожит от множества звуков в этом городе с миллионным населением. С Кремля открывается вид на целое море красоты. Я никогда не представлял себе, что на земле может существовать подобный город: все кругом пестреет красными и золочеными куполами и шпицами. Перед этой массой золота в соединении с ярким голубым цветом бледнеет все, о чем я когда-либо мечтал. Мы стоим у памятника Александру II (этот памятник был поставлен 30 мая 1912 года, но снесен вскоре после вселения в Кремль Ленина, по его прямому распоряжению. — В.С.) и, облокотившись о перила, не отрываем взора от картины, которая раскинулась перед нами. Здесь не до разговора, но глаза наши делаются влажными...»

Да, Россия удивляла, озадачивала, зачаровывала, о чем и свидетельствуют подобные заметки и карты, на которых я сосредоточил выше внимание. И сейчас я не раз обращаюсь мыслями к моим трем картам — трем образам России в разные ее времена, размышляя о том, куда мы идем и к чему придем.

Три карты, три карты (снова Пушкин), но какие! Исторические, а если и игральные, то играла ими сама судьба!

Помимо этих карт мне дороги гравюры, запечатлевшие — задолго до того, как появились первые фотографии, — важные события в жизни России и сам облик России и россиян. Особую любовь питаю к гравюрам француза де ля Барта, на которых виды Москвы в последние годы царствования императрицы Екатерины Великой. Одна из гравюр — «Вид Старой площади» — переносит нас в август 1778 года. На площади гулянье: господа, купцы со своим товаром, крестьяне, снопы пшеницы на телегах, лотошник торгует яблоками, в небе — стаи птиц на фоне кучевых облаков...

Чем оценивается значимость Родины, в чем она заключается? В имперском величии? Но это ли главное? Но как долго может длиться имперское величие? Ведь империи не вечны, им неизбежно приходит конец, очень часто — катастрофический, если правители и общество непростительно долго пребывают в плену иллюзий.

По долгу службы я жил в Лондоне два длительных срока: 1954 — 1959 годы и 1972 — 1978-й. Внимательно изучал Англию на протяжении более 30 лет. Храню много живых впечатлений от встреч и бесед с англичанами самого различного положения и взглядов.

Остались в памяти разговоры, формальные и неформальные, с Антони Иденом, Гарольдом Макмилланом, лордом Хьюмом, лордом Маунтбаттеном (дядя королевы), Гарольдом Вильсоном, Джеймсом Каллаганом, Дэвидом Оуэном, многими колоритными депутатами парламента, журналистами, артистами, художниками, лордами от бизнеса, не говоря уже об очень интересных, порой уникальных, так сказать, простых англичанах, шотландцах, валлийцах, ирландцах. Все они были очевидцами, а то и непосредственными участниками драматической истории распада во второй половине XX века Великой Британской Империи, над которой (было такое время) «никогда не заходило солнце». Лорд Маунтбаттен в конце Второй мировой войны был еще вице-королем Индии.

Нам, с нашим собственным имперским прошлым, есть о чем поразмышлять и есть чему поучиться — если, конечно, придерживаться того принципа, что предпочтительнее учиться на опыте и ошибках других. Неспроста один мой друг — валлиец Рон Хейуорд говорил порой при наших встречах в Лондоне: «Остановись, Владимир, остановись и оглядись». Он был не простой человек, как-никак — генеральный секретарь лейбористской партии, у него был опыт и он знал, что говорит.

Судьба свела меня близко также с голландцем знатного положения и рода, бароном де Вос ван Стинвиком, с которым мы беседовали по душам много раз в последние эти годы. Говорили и о давних тесных отношениях России с Нидерландами, установленных юным Петром три столетия тому назад.

Еще тогда почти юноша, вознесенный судьбой на царский престол, Петр осознал, что России крайне необходимо как можно быстрее покончить со своей замкнутостью, открыться Западной Европе, которая была центром прогресса, и начать перенимать знания, порядки и опыт. Делал он это как умел, часто варварски (такие нравы были, впрочем, не только в России), но, тем не менее, буквально «коленкой под зад» толкнул Русь далеко вперед.

Мои собственные размышления постоянно приводят меня к мысли, что преуспевают именно те народы, которые, никого не сторонясь, живут в общемировом потоке жизни и уже в силу этого вырабатывают особую стойкость и неисчерпаемый динамизм, что позволяет им не просто держаться на плаву, а грести зачастую впереди других.

Можно долго рассуждать на эту тему и приводить множество ярких примеров...

Звездными империями были и Голландия, и Англия, и еще кое-кто, не стоит перечислять. Но империи канули в историю, а их коренные народы, пережив «звездную болезнь», нашли в себе силы начать новую жизнь, причем более содержательную, вполне благополучную и цивилизованную.

Мое общение с британцами проходило в переломные для их страны периоды: 50-е годы — Суэцкий кризис, ударивший по престижу Англии не только на Ближнем Востоке, 70-е годы — признание Англией неспособности удерживать господствующее влияние в Азии, «к востоку от