Дмитрий Олейников - Николай I

Происходило это оттого, что в представлении генерала-педагога воспитание заключалось в своего рода дрессировке подопечных при помощи всевозможных запретов, ограничений и наказаний. Умение отыскивать и развивать положительные задатки требовало куда большего педагогического мастерства. Но Ламздорфу, похоже, не удавались даже простые воспитательные увещевания. Как-то он расфилософствовался, попробовал провести с Николаем беседу о «быстроте, с которой пролетает время», о том, что «нельзя терять ни минуты», о положении великого князя, о том, «что он должен дать государству и что ждут от него» — распалился, увлёкся собственным полётом мысли… А «объект воспитания» послушал-послушал и предложил полюбоваться в окно на дым, выходивший из трубы[19].

Оставался арсенал проверенных временем средств: великого князя били. Розгами, шомполами, линейками, тростью. Случалось, что разгневанный Ламздорф подкреплял свою брань щипками или даже «хватал мальчика за грудь или за воротник и ударял об стенку так, что тот почти лишался чувств»[20]. Это было дозволено «свыше»: Мария Фёдоровна не видела в физическом воздействии на детей чего-то неправильного или исключительного. К тому же нельзя сказать, что наказания доставались примерному и покладистому ребёнку. Напротив, сам Николай признавал, что его «часто и… не без причины обвиняли в лености и рассеянности» и что нередко Ламздорф наказывал воспитанника «тростником весьма больно среди самых уроков»[21]. Шла борьба двух воль: юного великого князя и стареющего генерала. Журналы кавалеров пестрят жалобами на то, что Николай «во все свои движения вносит слишком много несдержанности (trop de violence)», что «в своих играх он почти постоянно кончает тем, что причиняет боль себе или другим», что ему свойственна «страсть кривляться и гримасничать», «что он нисколько не способен ни к малейшему проявлению снисходительности». «Вспыльчивость и строптивость Николая Павловича проявлялись обыкновенно в случаях, когда что-нибудь или кто-нибудь его сердили; что бы с ним ни случалось, падал ли он, или ушибался, или считал свои желания неисполненными, а себя обиженным, он тотчас же произносил бранные слова, рубил своим топориком барабан, игрушки, ломал их, бил палкой или чем попало товарищей игр своих, несмотря на то, что очень любил их, а к младшему брату был страстно привязан»[22].

Одним из пострадавших товарищей по играм был Владимир Адлерберг, сын недавней воспитательницы великого князя. Он стал другом Николая в семь лет и остался на всю жизнь. И всю жизнь носил на лбу шрам от удара прикладом игрушечного ружья. Владимир получил его, когда начал насмехаться над «высочеством», спрятавшимся от звуков пушечной пальбы за занавеской алькова. Это было время, когда в великом князе удивительным образом сочетались любовь к военным играм и страх перед громкой стрельбой. Николай мог подняться среди ночи, схватить алебарду или ружьё, чтобы немножко постоять на посту рядом с настоящими часовыми, — и мог расплакаться и заткнуть уши во время устраиваемых под дворцовыми окнами воинских учений со стрельбой. Мог с раннего утра выстраивать по столам в комнатах несметные полки оловянных и фарфоровых солдатиков, мог днями вырезать из бумаги крепости, пушки и корабли — и при этом отказываться обходить Гатчинский замок из-за страха перед одним только видом орудийных жерл. Усилия воспитателей, насмешки младшего брата Михаила («Если он такой трус, то военные игры ему не годятся») и в значительной мере собственное упорство помогли Николаю к десяти годам преодолеть этот страх; он даже полюбил стрелять.

Увлечение воинской стороной жизни совершенно захватило великого князя, и словно в награду за это в 1808 году (то есть в 12 лет) он получил право носить свои первые эполеты — конечно, генеральские!

Не стоит думать, что великого князя увлекали только военные игры. Николай рисовал карандашами и красками, посылая рисунки в подарок императрице или бывшей гувернантке. К восьми годам начал сражаться в шахматы с младшим братом Михаилом. Наблюдатели отмечали, как в игре проявлялась разница натур двух братьев: старший любил нападение и стремительный натиск, младший хитрил и стремился озадачить противника. Пристрастился Николай и к чтению. У него было уже в то время значительное количество достаточно серьёзных книг. Одна из них должна быть особо отмечена, поскольку определённо оказала влияние на будущего императора. Это «Деяния Петра Великого, мудрого преобразователя России, собранные из достоверных источников и расположенные по годам» И.И. Голикова. Рассказывали, что Николай знал эту книгу наизусть.

Но в первое десятилетие XIX века в «мудрые преобразователи» великий князь ещё не метил. Воинское будущее казалось ему совершенно определённым, ведь Европа сотрясалась от казавшихся бесконечными Наполеоновских войн. Сохранился изобретённый Николаем знак подписи под гравюрами собственной работы с изображением военной формы: овал, перечёркнутый внизу палочками римской цифры «три», что означало «Романов-третий»[23].

Великий князь не знал, что государыня Мария Фёдоровна начала строить другие планы. Её доверенный секретарь, Григорий Иванович Вилламов, записал в своём дневнике 16 марта 1807 года: «Она видит, что престол всё-таки со временем (ип jour) перейдёт к Великому князю Николаю, и по этой причине его воспитание особенно близко её сердцу»[24]. К тому времени «ввиду особенных обстоятельств, сопровождавших рождение дочери императрицы Елизаветы Алексеевны, великой княжны Елизаветы Александровны»[25], стало понятно, что у Александра уже не будет сына-наследника. Это означало, согласно системе престолонаследия, установленной Павлом в 1797 году, что претендентами на трон становились братья монарха. Следующего по старшинству великого князя, Константина, законная супруга покинула ещё в 1801 году, и у него тоже не было и не ожидалось наследников. Таким образом, хотя и с запозданием, Мария Фёдоровна всерьёз занялась общим образованием великого князя Николая.

К 1809 году все товарищи детских игр (за исключением брата Михаила) были с ним разлучены: их влияние было признано вредным, отвлекающим от учёбы, заставляющим слишком много думать о развлечениях — в том числе о военных игрушках. Владимир Адлерберг, например, был определён в Пажеский корпус. В канун наполеоновского нашествия на Россию он будет выпущен прапорщиком в лейб-гвардии Литовский полк и в его рядах проделает эпический военный поход от Немана до Москвы и обратно, а потом и до Парижа.