Ивар Калныньш - Моя молодость – СССР

Сложная машина под названием «киносъемка» запускалась в ту бытность постепенно и основательно. В сценарии все было прорисовано и прописано до деталей: здесь пошел крупный план, там проехала машина, тут начинается мелодия, а вот здесь актер падает… Художники выставляли эскизы, от руки рисовали костюмы и интерьеры. Все делалось на совесть.

Это сегодня каждый может прийти на съемки в своей одежде – режиссер еще и спасибо скажет, что тратиться на костюмы не надо! Это сейчас каждый актер может запросто попасть в ситуацию, когда и сценария ещё толком нет, а фильм уже вовсю запущен… И никто не знает, сколько метров будут снимать, какая музыка прозвучит в кадре, а какая – за кадром.

Доходит до смешного: прихожу на съемку, мне говорят: «Сегодня мы снимаем сцену разговора с внуком!» – «Но мы вчера уже снимали разговор с внуком», – осторожно напоминаю я. «А это совсем другой разговор с внуком!» – объясняют мне. Как такое возможно? Очень просто! Оказывается, на картине работает несколько сценаристов и каждый из них написал свой вариант, а поскольку окончательного сценария нет, то я («Ивар, пока ты тут и никуда не уехал!»), должен записать разные версии, авось какая-то из них и пригодится… А уж о том, чтобы партнеру в глаза посмотреть, вообще порой мечтать не приходится: камера-«восьмерка» позволяет снимать любую сцену без визави, поговорил с компьютером – и ладно. Снято, всем спасибо…

Нет, я не жалуюсь и не ностальгирую по тем временам. Просто рассказываю – как было и как стало. Я не из тех, кто идеализирует советское прошлое. Но мне очень жаль, что сегодня в кино так много случайных людей, и досадно, что славой современного кинематографа обласканы лишь те, кто умеет делать кассу.

Мне безумно жаль советских актеров и режиссеров, создавших настоящие киношедевры, которые умерли в нищете, незаслуженно забытые и униженные тем, что средств не хватает даже на элементарные лекарства.

Помню разговор с режиссером Эмилем Дотяну, который снял нашумевший фильм «Табор уходит в небо». Кассовый успех был очевиден – картину купили сотни стран мира. «А тебе что с этого?» – спросил я, имея в виду материальную сторону вопроса. «А ничего! – грустно ответил Дотяну. – Зато мне разрешили снимать другой фильм, а могли ведь и не разрешить…»

Принято считать, что моя кинокарьера началась с фильма Яниса Стрейча «Театр» (по роману Сомерсета Моэма), где я сыграл красавчика Тома Феннела, молодого любовника Джулии Ламберт, роль которой блистательно исполнила актриса Вия Артмане. Отчасти это правда – именно после этого фильма я, что называется, «проснулся знаменитым». Но на самом деле это был далеко не первый мой «киношный» опыт, а девятая или десятая по счету картина.

На съемках фильма «Взбесившийся автобус» с режиссером Георгием Натансоном 1990 год

С актрисой Анной Самохиной

До этого мне предлагали роли в самых разных фильмах – как «Мосфильма», так и Рижской киностудии. Но эти роли были такими незначительными, что не оставили никакого следа в моей памяти. Знаете, как это бывает – прошло мимо и не зацепило. Но самый первый свой фильм, конечно же, помню. Это был учебный дипломный фильм замечательного латышского режиссера Ансиса Эпнерса. Даже не фильм, а этюд. Мы снимали его зимой, в усадьбе Рудольфа Блауманиса – латышского писателя XIX века, которые современники называли «латышским Чеховым». Место живописнейшее и очень романтичное. Все приусадебные постройки: сарай с сеновалом, хлев, конюшня, мельница, баня сохранены точь-в точь такими, какими были при жизни Рудольфа Блауманиса. Тропинки вокруг строений уводят к громом разбитому камню, стошаговой дорожке, яблоне Нолиня, скульптуре Эдгара – героя одного из произведений Блауманиса «В огне», по которому потом на Рижской киностудии была снята очень популярная картина «Эдгар и Кристина»…

По замыслу Ансиса Эпнерса, мой герой заблудился и попал в странный мир писателя. Собственно говоря, от меня не требовалось ничего особенного: я должен бы удивляться, восторгаться и время от времени делать «большие глаза». Но сам процесс мне запомнился, как запоминается первая любовь.

До съемок фильма «Театр» я уже был знаком с режиссером Янисом Стрейчем. «Вот смотри, что я буду скоро снимать», – поделился он как-то со мной и показал сценарий. Я прочел и пришел в восторг. Нет, я и раньше читал Сомерсета Моэма, но это была раскадровка к бенефисному фильму Артмане. От сценария просто веяло гениальной картиной. И я сразу понял: роль Тома – моя.

Правда, вместе со мной на роль Тома Фенннела пробовался еще один парень, но неудачно. Я оказался лучше. Стрейч видел актеров насквозь, как рентген. Посмотрите, какой блестящий актерский состав он подобрал для «Театра»! Все персонажи – в десятку: Гунар Цилинский (Майкл, муж Джулии Ламберт, самый красивый мужчина Лондона), Петерис Гаудиньш (Роджер, сын Джулии и Майкла), Эльза Радзиня (подруга Джулии)… Даже Илга Витола (служанка Иви, к которой героиня Вии Артмане обращалась не иначе как «Ах, ты моя старая корова!»), которая не была профессионалом, сыграла замечательно. Хотя ей пришлось за одну заплату быть на нашей картине и реквизитором, и шофером, и актрисой. Точь-в-точь как ее персонажу Иви, работавшей на Джулию Ламберт!

Украшением всей этой честной компании стала блистательная Вия Артмане. Королева экрана, лауреат, депутат, делегат… Этот фильм был для Вии бенефисным, так сказать, подарком от партии и правительства. То, что Вия делала на съемочной площадке, не передать словами: она царила, парила, порхала, удивляла… И была душой всей съемочной группы!

Кадры из фильмов «Сильва» и «Зимняя вишня»

Меня потом часто спрашивали: расскажите, как это – играть любовные сцены с Вией Артмане? Легко! Вия была не просто невероятно талантливой актрисой и прекрасной партнершей по сцене (в рижском театре «Дайлес» мы с ней играли в чеховской «Чайке»: я – Треплева, Вия – Аркадину), но еще и очень умной женщиной. Вокруг нее всегда находилось множество завистников – красоту редко прощают. А Вия Артмане была из тех, кому не нужно было заходить в комнату дважды, чтобы ее заметили. Вошла – и ослепила. И это тоже талант…

Джулия Ламберт в исполнении Артмане предстает перед зрителем и мудрой женой, и чувственной любовницей, и мстительной стервой. Потому что она – Женщина и Актриса! А Женщине-Актрисе подвластно все. И прощается тоже абсолютно всё. Тем более, если она гениальная.