Борис Соколов - Черчилль. Верный пес Британской короны

Здесь Черчилль перед своими читателями откровенен до цинизма. Он прекрасно знает, поскольку на собственной шкуре испытал, что такое партизанская война против повстанцев в колониях, где каждый мирный житель ото потенциальный враг, где обе стороны стараются не брать пленных и добивать неприятельских раненых, где только сожжение деревень может заставить жителей не выступать против британской власти. В то же время после Второй мировой воины десятки и сотни германских генералов и офицеров были приговорены союзными военными трибуналами, в том числе британскими, к длительным срокам заключения или даже казнены за проведение тактики "выжженной земли" в борьбе против партизан, хотя она ничем принципиально не отличалась от той, которую применяли британские войска в Индии и в других колониях. Тут надо, правда, заметить, что эти трибуналы начали работать уже тогда, когда Черчилль не был премьер-министром, и сам он на протяжении войны решительно выступал против советского предложения просто расстрелять скопом 50 тыс. немецких генералов и офицеров. Но он в то же время понимал, что в политике часто приходится прибегать к готтентотской морали: "Плохо, если сосед угнал моих буйволов, хорошо, если я угнал буйволов у соседа". А еще индийский опыт показал Черчиллю, что многие покоренные британцами народы только и думают, как бы восстать против своих господ. И у него появились мысли о том, что британская колониальная политика должна быть гибче, чтобы по крайней мере верхушке покоренных народов и племен выгоднее было бы быть в составе Британской империи, чем вне ее.

Исходя из опыта войны в Индии, Черчилль пришел к следующему философскому заключению: "Пуля в ноге может превратить храбреца в труса. Удар по голове делает из умного человека дурака. Я читал даже, что достаточное количество абсента может превратить хорошего человека в негодяя. Торжество разума над материей, похоже, еще не полностью достигнуто". Абсенту Уинстон предпочитал коньяк и виски.

В сущности, вся война велась для того, чтобы наказать повстанцев и заставить их вернуть 21 современную винтовку, которые они захватили у убитых ими солдат 35-го Сикхского полка. Когда винтовки были наконец возвращены, Черчилль следующим образом это прокомментировал: "Это была одна из самых невыгодных сделок в истории. Люди многоречиво рассуждают о "полном разоружении приграничных племен" как об очевидной политике. Несомненно, такое разоружение было бы весьма желательным. Но его осуществление было бы мероприятием столь же болезненным, как извлечение жал у ос голыми руками".

Вероятно, из книги о Малакандском походе или из печатавшихся в "Дейли телеграф" писем Черчилля почерпнули эпизод с сожжением заживо пленного повстанца безвестные авторы легенды о гибели красного партизанского командира на Дальнем Востоке Сергея Лазо, будто бы сожженного японцами и уссурийскими казаками в паровозной топке. Дело в том, что заместителем председателя Военного совета Временного правительства Дальнего Востока — Приморской областной земской управы Сергей Лазо был арестован японскими войсками во Владивостоке в начале апреля 1920 года, после того как красные партизаны уничтожили японский гарнизон и колонистов в Николаевске-на-Амуре. По официальной советской версии, Лазо и его товарищей, Алексея Луцкого и Всеволода Сибирцева, японские военные вывезли из Владивостока и передали забайкальским казакам атамана Семенова и после пыток расстреляли. Лазо якобы расстреливать не стали, а еще живым бросили в паровозную топку на станции станции Муравьево-Амурская, точно так же как пуштунского повстанца в книге Черчилля. Однако в топку паровоза того времени живого человека никак не засунешь, а больших печей для сжигания мусора на российском Дальнем Востоке не было. Размер входного отверстия — 64 на 45 сантиметров. При таких габаритах туда, пожалуй, даже девушку на последней стадии анорексии не засунешь, не то что здоровяка Лазо. Очевидно, у печи для сжигания мусора, которой пользовались пехотинцы-сикхи, входное отверстие было значительно больше. В действительности первой о смерти Сергея Лазо сообщила японская газета "Джапан Кроникл" еще в апреле 1920 года — он был расстрелян во Владивостоке, и труп сожжен. Поскольку точное место расстрела так и не было названо, надо было придумать легенду, подходящую для пропагандистских целей и приурочивающую гибель Лазо к определенной станции, где можно было поставить памятник. Отсюда и пошли знаменитые стихи Маяковского:

Здесь опять-таки некоторая поэтическая вольность — ведь сжигали Лазо, по официальной версии, не японцы, а казаки есаула Бочкарева. Кстати сказать, в советском фильме "Сергей Лазо" убийцу Лазо Бочкарева сыграл великий русский режиссер Андрей Тарковский (это была чуть ли не единственная его роль в кино; как говорится, роль маленькая, но со словами). Позднее это вызвало подозрения в Госкино, что Тарковский потому взялся сыграть казачьего есаула, что ему нравится расстреливать красных командиров и комиссаров. По этому поводу можно сказать только, что есаул Валериан Иванович Бочкарев действительно существовал, только был он из уссурийских, а не забайкальских казаков. В 1921 году белое Приамурское правительство с большим трудом сплавило его добровольческий отряд из Владивостока на Камчатку, поскольку опасалось казачьей вольницы. Там произведенный в полковники за освобождение от красных Охотска Бочкарев немало обогатился на торговле пушниной, а затем благополучно эмигрировал в Шанхай (по другим данным, погиб в начале 1923 года в селе Гижиге в Северо-Эвенском районе Магаданской области в бою с красными). Но нет никаких данных, что он хоть как-то был причастен к гибели Лазо.

Но вернемся к Черчиллю. После возвращения из Малакандского похода, как мы уже упоминали, он собрал свои письма и корреспонденции в книгу, которую издал в 1898 году под названием "История Малакандского полевого корпуса", имевшую успех. За ней последовали биография Гарибальди и книга об истории гражданской войны в США, а также единственный роман Черчилля — "Саврола, или Революция в Лаурании". Сначала он по частям печатался в "Макмиллан’с мэгэзин", а спустя два года вышел отдельной книгой. Роман, в отличие от исторических книг, не имел большого успеха, хотя и принес автору весьма приличный доход в 700 фунтов.

Критика отмечала, что особо удались Черчиллю сцены военных действий: сказался личный боевой опыт. А вот мелодраматические диалоги вышли у начинающего писатели значительно хуже. Главный герой романа — Саврола, "великий вождь демократии" в республике Лауринии, которой правит жестокий диктатор Моляра. Саврола — персонаж явно автобиографический, а в Лаурании угадываются черты старой доброй Англии. Например, лауранийцы, подобно англичанам, любят играть в поло. Саврола, как и Черчилль, человек целенаправленный, умеющий владеть собой. Сюжет сочинении Черчилля развивается вполне в духе бульварных романов. Симпатичная и молодая супруга диктатора становится возлюбленной Савролы. Он возглавляет революцию, направленную на восстановление попранной диктатором конституции. По ходу действия Саврола произносит слова о "надежде на процветание, на которое имеет право каждый, даже самый бедный человек". Но сам черчиллевский герой достаточно трезво оценивает свои возможности: "Кто я в отой толпе: господин или раб? Во всяком случае, у меня нет иллюзий!"