Владимир Бояринцев - 1812. Полководцы Отечественной войны

Уже в конце июня в оккупированном Вильно Наполеон сказал посланнику царя Балашову: «Я не могу не одержать верх!.. Чего вы пытаетесь добиться этой войной? Потери ваших польских провинций? Если вы продолжите войну, вы её непременно проиграете… Царь станет причиной окончательного падения короля прусского…»

Вплоть до июля 1812-го года Наполеон исключал возможность длительной «русской кампании», будучи убеждённым, что «второй польской войны» хватит, чтобы вынудить царя заключить мир. Он даже сказал маршалу Бертье: «Через два месяца русские будут у моих ног!..»

Наполеон уверял Коленкура: «Одной победы будет достаточно, чтобы царь приполз ко мне, как в Тильзите. Крупные помещики против него восстанут; я освобожу крепостных…» – и некоторое время спустя говорил ему же: «Мой брат Александр испугался. Передвижения моих войск обратили русских в бегство…»

Здесь и далее по тексту будет часто встречаться имя Коленкура – посла Наполеона с 1807-го года при русском дворе. В течение всех лет своей петербургской миссии Коленкур утверждал в своих донесениях и в своих личных докладах Наполеону, что Александр не хочет воевать с Францией, что царь первый ни в коем случае не нападет на французов, но что если нападение последует со стороны Наполеона, то царь, опираясь на русский народ, окажет сильнейшее сопротивление.

Наполеон настолько верил в свою звезду, в армию, он одержал столько блестящих побед, что недооценил оказавшиеся практически непреодолимыми трудности похода в Россию (по материалам А. Валлоттона «Александр I»).

Наполеон бы уверен, что после первого же сражения (а оно могло окончиться только его победой) молодой царь поспешит заключить мир. Более того, эта война станет последней! Император не обращал никакого внимания на тревожные предупреждения Жозефа Рапа (графа, французского дивизионного генерала, генерал-адъютанта), на мольбы Нарбонна (графа, генерал-адъютанта Наполеона) «не идти по стопам Карла XII» и сказал, что быть мудрым политиком – значит делать то, что приказывает судьба, и идти туда, куда толкает необратимый ход событий… (А. Валлоттон).

Напрасно министры: граф Мольен, герцог Гаэте, генерал Дюрок, герцог Фриульский, Талейран, князь Беневентский и другие убеждали Наполеона отказаться от осуществления задуманного, указывали на предстоящие затраты и на суровость русской зимы, император ничего не желал слушать. Он сказал польскому королю, что кампания будет короткой. Своим родным он говорил, что родился не на троне и должен удержаться на нём тем же, чем взошёл, – славою. Обыкновенный человек, ставший, как и он, государем, не может останавливаться!..

События перед непосредственным началом вторжения в Россию описывает офицер французского 2-го кирасирского полка Мец Тирио де (опубликовано в «Размышления о России и русских», М.: АО Правда Интернэшл, 1996):

– Господствующее над долиной Немана плато напоминало потревоженный муравейник. Разнообразие форм войск, двигавшихся во всех направлениях, гул, производимый скопищем войск, совместно с непрерывным треском барабанов, звуками труб и музыки, – всё это, в общем, сообщало этому сосредоточению в день 12 июня торжественный характер и делало зрелище знаменательным.

С наступлением ночи картина изменилась: тысяча огней, раскинувшихся на неизмеримом расстоянии, освещало поляну и холмы над Неманом, а посреди этих огней полмиллиона копошащихся войск – редкое и интересное зрелище!

Но, увы! Как мало из участников этой картины могут теперь рассказать о ней! Куда девались, и что осталось от стальных и бронзовых волн этой армии победителей Европы! За малыми исключениями, участники этого блестящего зрелища погибли: одни – славной смертью солдата на поле брани, другие от голода, холода и лишений. Немногие, вернувшиеся к родному очагу, страдали от ран и лишений 2-х месячного отступления от Москвы, от ночных биваков на снегу, без огня и без пищи, глотая снег для утоления жажды.

Но эти печальные мысли нас тогда, на берегах Немана, не тревожили; полные сил и надежд, гордые принадлежностью к великой нации, гордые мундиром, мы мечтали о победах, и когда над громадным биваком нашим поднялось ликующее солнце, мы стремились скорее перейти эту пограничную реку…

24-го июня 1812-го года огромная французская армия под личным предводительством Наполеона перешла через реку Неман, которая была границей России на западе, в этот момент. по свидетельству оставшихся в живых очевидцев, внезапно хлынул дождь, «ударил гром такой силы, что люди мгновенно, как по команде, наклонили головы а шеям коней; ничего подобного такому грому я не слыхал в свой жизни… Вот при каких дурных предзнаменованиях, столь оправдавшихся впоследствии, перешёл я Неман и вступил на русскую территорию!»

Если бы Наполеон верил в предзнаменования, он должен был бы остановить Великую Армию.

Начиная войну, Наполеон издал для армии прокламацию; «Солдаты, вторая польская война началась. Первая окончилась под Фридландом и в Тильзите… Россия увлекается роком! Она не избегнет судьбы своей. Неужели она полагает, что мы изменились? Разве мы уже не воины аустерлицкие?.. Вторая польская война будет столь же славна для Франции, сколько и первая; но мир, который мы заключим, будет прочным и прекратит пятидесятилетнее кичливое влияние на дела Европы»(«История отечественной войны 1812 года. Соч. ген.-м. М. Богдановича. СПб. 1859. «Мемуары графа Толя»»).

И. В. Скворцов («Русская история для старших классов средне-учебных заведений», С. Петербург, 1913) пишет: «Кроме французов, составлявших половину армии Наполеона, в состав её входили войска неаполитанские, швейцарские бельгийские, голландские, португальские, испанские, а также всег германских народов – баденцы, виртенбергцы, баварцы, саксонцы, гессен-дармштадцы, мекленбургцы, вестфальцы, воины полуфранцузских герцогств – Берга и Франкфурта; Пруссия обязалась поставить 20 тыс. человек; Австрия 30 тыс.; в войсках последней были венгерцы и славяне иллирийских провинций (долматы и кроаты); поляки, одушевлённые перспективой восстановления Польши, выставили 60 тыс. чел. Это была действительно армия «двадесяти язык», как её называли тогда в России».

Уверенность в успехе Наполеона разделяло почти всё его окружение: офицеры и генералы добивались назначения в поход на Россию, как особой милости.

Наполеон планировал быстро закончить войну, разгромив русскую армию в генеральном сражении. Расчет Наполеона был прост – поражение российской армии в одном-двух сражениях вынудит Александра I принять его условия. Коленкур в мемуарах вспоминает фразу Наполеона: «Он заговорил о русских вельможах, которые в случае войны боялись бы за свои дворцы и после крупного сражения принудили бы императора Александра подписать мир».