Николай Байбаков - Нефтяной фронт

Кавалеристы видели, как быстро крутится танкетка на месте, но смекнули, что маневренность лошади больше, и им удалось поджечь бутылками с горючей смесью десять танкеток на подступах к реке Белой, а Буденному доложили, что уничтожили танки.

Не обошлось, конечно, без жертв и с нашей стороны – погибло несколько кавалеристов.

– Семен Михайлович, имейте в виду, что тылы немецкие отстали, а это передовые части, и они увлеклись. Я с самолета видел…

Буденный медлил с разрешением на проведение спецмероприятий на нефтепромыслах. Он, видимо, продолжал верить, что кавалерия остановит немцев. На самом деле положение оказалось более сложным: я видел, как быстро отходили наши войска. Вспомнил, как Сталин покрутил пальцем у виска, давая понять «ищи сам альтернативу на месте», и решил действовать с учетом ситуации. Здесь я на сто процентов был убежден, что мы немцев не задержим, а они, захватив нефть, смогут обеспечить свой фронт горючим, и это будет содействовать исходу войны в пользу гитлеровцев. По телефону я дал нефтяникам приказ – приступить к уничтожению скважин, а сам сел в машину и направился на промыслы. Не успел я доехать до станицы Апшеронской, как меня разыскал по телефону член военного совета Южного фронта Каганович и дал команду приступить к ликвидации промыслов, тем самым укрепив меня в собственной правоте. Работы развернулись полным ходом под боком у немцев, ибо они уже подошли к станице Апшеронской, где начинались нефтепромыслы Краснодарского края. Электростанцию в Апшеронской уничтожали под автоматным и пулеметным обстрелом гитлеровцев.

Трудно передать состояние людей, взрывавших то, что недавно создавалось своими руками. При подрыве первых нефтеперекачивающих и компрессорных станций невозможно было сдержать слезы. Но понимая, что врагу не должна достаться наша нефть, мы быстро и вовремя реализовали все разработанные мероприятия.

С приближением фронта был организован демонтаж предприятий и нефтяного оборудования, которые отправлялись на Восток. До августа 1942 года нам удалось эвакуировать в восточные районы около 600 вагонов с таким оборудованием, а также вывезти добытую сырую нефть для переработки в Грозный.

В Хадыжах – центре нефтяной промышленности края – взрывники и специалисты-нефтяники подчищали последние «мелочи», когда прибыл Каганович. Сюда из станицы Белореченской перебазировался штаб фронта, и Каганович на правах члена военного совета осматривал промыслы. Ни одна скважина уже не работала, а значительная часть наземного оборудования – компрессоры, станки-качалки, электрооборудование – была заранее, до уничтожения скважин, демонтирована и вывезена, здания взорваны.

Дотошно ознакомившись с консервацией одной из скважин, Каганович поинтересовался:

– Сколько потребуется времени, чтобы снова пустить скважину?

– Трудно сказать, пожалуй, легче пробурить новую скважину… – ответил я.

Ровно через сутки наступила критическая минута – необходимо было уничтожить все, что подлежало уничтожению в последнюю очередь. С промыслов мне сообщили, что в районе Кабардинки появились немецкие части, идет перестрелка, уничтожаются последние объекты. Учитывая близость немецких войск срочно сообщил Кагановичу о том, что есть угроза прорыва немцев в районе Хадыжей, где находился штаб фронта.

– Что вы паникуете! – кричал Каганович по телефону.

– Посылайте разведку, убедитесь.

– Войска надежно держат район! – не слушая возражений, кричал он.

Однако не прошло и пятнадцати минут, как был дан приказ о срочной эвакуации штаба фронта в Туапсе. Мы же остались, чтобы полностью уничтожить остатки промыслов, и, только когда взорвали последний объект – электроподстанцию, двинулись в путь, по Малому Кавказскому хребту В связи с интенсивным обстрелом и бомбежками единственной дороги Хадыжи – Туапсе мы пробирались до Туапсе лесами и горными дорогами. Уходили с теми, кто потом должен был остаться у партизан.

В тылу немецко-фашистских войск, на территории Краснодарского и Ставропольского краев, действовало более ста сорока партизанских отрядов и групп. Одна из главных задач заключалась в том, чтобы не дать захватчикам начать добычу нефти. Гитлеровцы уже успели создать в Германии акционерное общество «Немецкая нефть на Кавказе», но практически ничего не получили: за время их пребывания на Кубани им не удалось восстановить ни одного промысла, ни одной скважины. Кроме того, после освобождения этой территории был обнаружен значительный запас труб, завезенных из Германии для разработки нефтяных месторождений. Трубы эти пригодились советским нефтяникам для восстановления промыслов.

Наш отряд возглавлял секретарь Хадыженского райкома партии Хомяков. Спустя несколько дней мы появились в Туапсе. К этому времени нас уже «похоронили», и на запрос Наркомата нефтяной промышленности, который находился в Уфе, из Туапсе сообщили, что Байбаков с группой нефтяников, вьполнявших спецмероприятия, погибли. Каково было нашим семьям, которые были извещены об этом! Моей жене, Клавдии Андреевне, жившей в это время в Уфе с маленькой дочкой Таней, также пришлось пережить мою «гибель».

Но, несмотря на все перипетии, было сделано главное – выполнено задание Государственного Комитета Обороны. Наша группа перебазировалась в Грозный, неподалеку от которого в районе Малгобека в начале сентября 1942 года шли ожесточенные бои.

В Грозный мы добрались, когда немцы оккупировали Моздок и дошли до станицы Червленой. Здесь они были остановлены – во многом благодаря пополнению, срочно переброшенному из Сибири по Турксибу через Каспий на Махачкалу. Надо сказать, что около Грозного по приказу Сталина поставили заслон и отступающих расстреливали. Да и сменивший Буденного на посту командующего фронтом генерал H.H. Петров быстро овладел ситуацией. Помогло также подкрепление в виде английских штурмовиков – «мустангов», которые господствовали в небе.

Немцы же выдыхались, поддержки с воздуха у них не было, горючее иссякло. Прибывшие из рейха специалисты-нефтяники, как ни пытались, не смогли получить на краснодарских промыслах для своих нужд ни литра нефти. Фашистам удалось частично оккупировать малгобекский промысел, но мы успели вывести его из строя, и он достался им «пустым».

После поражения под Сталинградом немцы поняли, что невозможно прорваться к нефти Грозного, и по приказу Гитлера начали бомбить грозненские нефтеперерабатывающие заводы. Более 80 бомбардировщиков типа «фокке-вульф» провели тремя заходами массированный налет на заводы.

Бомбежка застала нас на пути с нефтяных промыслов на нефтеперерабатывающие заводы. Мы укрывались в придорожных кюветах, не раз засыпало нас землей, а наша машина вся была изрешечена осколками бомб.