Арсений Замостьянов - Фельдмаршал Румянцев

5 августа 1740 года корпусной майор Фридрих фон Раден получил высочайший указ:

«…Генерала Румянцева сына Петра Румянцева определить в Кадетский корпус и на оного и на поступки его иметь особливое, крепкое смотрение, того ради, ваше высокоблагородие, изволите оного Румянцева в кадеты в комплект определить и положенным по штату довольствовать с прочими и за ним и на поступки его приказать иметь особливое, крепкое смотрение». С такой аттестацией от самой императрицы ещё никого не определяли в корпус. Петру Румянцеву шёл шестнадцатый год…

Считается, что на воспитании Петра Румянцева прискорбно сказались частые и долгие отлучки отца. Мария Андреевна не справлялась со своенравным отпрыском, а глава семьи ревностно служил Отечеству и годами не видел сына. Отец понимал, что сына следует вырвать из дома, где он подмял под себя женское царство. Но помог ли Кадетский корпус перевоспитать неугомонного сына?

Строгий режим корпуса Петру Александровичу не пришёлся по душе. Нелегко было привыкнуть к дисциплине после хмельной берлинской вольницы. Кадетов будили в 4 часа 45 минут утра барабанной дробью. К 5 часам 30 минутам они успевали умыться и привести себя в порядок. Причесавшись и надев предписанную корпусным уставом военную форму, кадеты после утренней молитвы шли строем на завтрак. Потом — утомительные занятия в классах. И — военные упражнения на плацу или в манеже до изнеможения. А после обеда — снова два часа занятий науками и два часа экзерциции… И — ни единой возможности увильнуть, ускользнуть от этой рутины. Вообразите: за самовольный выход из класса во время занятий, за неповиновение дежурному кадету, за смех и разговоры на уроке провинившегося ставили «под фузей», то есть заставляли стоять неподвижно один или два часа с тяжёлым ружьём — фузеей на плече. За умышленный пропуск занятия или опоздание — суточный арест. Конечно, при родовитых кадетах проживали их слуги — крепостные. Но правила строго регламентировали и их деятельность.

Ни в одном монастыре столь строгого устава не было. Румянцев быстро проникся ненавистью к корпусу и принялся искать возможности покинуть его стены.

Полноправным хозяином в корпусе был Бурхард Христофор Миних — крупнейший русский военачальник того времени и один из инициаторов создания кадетских корпусов. Его ещё Пётр Великий хвалил за расторопность, а уж при Анне Иоанновне он сделался фигурой самой влиятельной. Командовал артиллерией, затем стал президентом Государственной военной коллегии. Получил высшую награду Российской империи — орден Святого Андрея Первозванного и чин генерал-фельдмаршала. Перед Минихом в корпусе все трепетали, а он делал ставку на строгую дисциплину. Удивляла работоспособность этого немца: несмотря на бесчисленные заботы в Военной коллегии, он вникал во все проблемы корпуса. Едва ли не каждого кадета знал по имени, имел представление об их успеваемости и нраве. Этот урок Румянцев усвоит навсегда: нужно присматриваться к подчинённым, всё примечать и запоминать. Хлебнуть вольной жизни кадеты могли только по воскресеньям, и то далеко не каждую неделю. Самых прилежных отпускали в город. А одного — наиболее усердного — направляли по воскресеньям к Миниху в ординарцы. Это считалось высшей честью, хотя и обременительной.

Кадетский корпус считался кузницей не только военных кадров. Это было лучшее в России элитарное учебное заведение, выпускники которого должны были блистать и на статской службе. Потому программа обучения отличалась основательностью. Родной язык, французский, латынь, география, история, математика (весьма насыщенная по тем временам программа включала начала арифметики, алгебры, геометрии, тригонометрии и механики), физика. Изучались военные науки (артиллерия, фортификация) и основы архитектуры. Тут же — и чистописание, рисование, фехтование, танцы, искусство верховой езды…

Кадет Румянцев — рослый, физически сильный, неугомонный — сразу проявил лидерские качества.

Он быстро сходился с людьми, был заводилой шуток и развлечений, щеголял берлинским разгульным опытом. Любил фехтование и верховую езду. Руководство корпуса мечтало избавиться от такого кадета. Всего лишь несколько месяцев он провёл в стенах сего воинского монастыря — и, стараниями отца, получил офицерское звание.

Приказ от 24 декабря 1740 года подписан Минихом: «Кадет Петр Румянцев октября 27 дня пожалован в армейские полки в подпоручики, о чем изволите быть известны и приказать его из Кадетского корпуса выключить».

Получив назначение в полк, Румянцев, по обычаям того времени, сразу оказался в длительном отпуску и поселился в родительском доме. После корпусных мытарств ему требовалась передышка…

Баловень судьбы куражился вволю. «Он удальством превосходил товарищей, пламенно любил прекрасный пол и был любим женщинами, не знал препятствий и часто, окруженный солдатами, в виду их, торжествовал над непреклонными». Красиво сказано! А что скрывается за высоким штилем, свойственным Бантыш-Каменскому? «Обучал батальон, в костюме нашего прародителя, перед домом одного ревнивого мужа: заплатил другому двойный штраф за причиненное оскорбление и в тот же день воспользовался правом своим, сказав, что он не может жаловаться, ибо получил уже вперед удовлетворение!»

О пьяных проказах юного, а потом уже не юного, а молодого Румянцева до сих пор ходит немало баек. Жалобы на забияку дошли, как говорится, до высочайших ушей — императрицы Елизаветы, которая в душе, может быть, и одобрила молодецкое буйство, но была обязана принять строгие меры.

Молодая империя непрестанно воевала с четырьмя соседними державами: Крымским ханством, Османской империей, Польшей и Швецией. Все эти противники во второй половине XVIII века находились не на пике военного могущества, хотя у каждого имелись свои веские козыри, вполне (до поры до времени!) сопоставимые с российскими. Россия набирала силу постепенно, и те же шведы подчас поглядывали на русскую армию свысока. Мешали русским длительное отсутствие деятельного монарха, постоянные интриги вокруг трона. И всё-таки империя укреплялась, теснила соседей.

Чем больше времени проходило со дня смерти Петра Великого — тем больше сомнений вызывал у шведов Ништадтский мир, добытый оружием первого русского императора. Войну с Россией шведы считали неизбежностью — и заранее готовили прискорбные для России условия будущего мирного договора, вплоть до перехода Санкт-Петербурга под власть шведской короны. Шведы знали, что Балтийский флот, представлявший грозную силу в петровские времена, потерял боеспособность. Много лет в Петербурге не было хозяина, не было крепкой руки: сплошное женское царство да коронованные недоросли, которые вели политику расточительную и не сориентированную на государственный интерес. В Европе многие считали, что на таком политическом фоне российская армия значительно ослабла. К тому же шведский посланник в Петербурге Эрик Нолькен докладывал в Стокгольм о значительных потерях, которые русские понесли в войне с турками.