Джеффри Клюгер - «АПОЛЛОН-13»

Фраза «корабль не звонит» – это самые тревожные слова, которые один пилот-испытатель мог сказать другому пилоту. Этот термин происходил от аналогии с колоколом, который внешне выглядит нормально, но его поверхность имеет трещину и поэтому, когда по нему ударяет колокольный язык, он издает плоский звук вместо резонансного звона. Как говорят космонавты, уж лучше знать, что корабль развалится на куски при старте, или знать, что отвалится сопло стартового двигателя, или что стабилизаторы отвалятся – по крайней мере, знаешь, что конкретно надо ремонтировать. Но корабль, который «не звонит», может повести себя тысячью коварными способами.

– У тебя нет больше вопросов? – спросил Ширра у своего коллеги, – А то мне надо идти.

Гриссома, конечно, смутил этот отчет, но он отреагировал на предупреждение Ширры с удивительным спокойствием.

– Я буду иметь это в виду, – произнес он.

Как многие знают, проблема состояла в том, что у Гаса была своеобразная «лихорадка»: он мечтал пилотировать этот корабль. Он понимал, что на корабле есть неполадки, но, ведь, пилоты-испытатели и нужны для того, чтобы найти и устранить неполадки. И даже если существовала неисправность, которую предполагал Ширра в своем докладе, все еще было не столь просто. Входной люк «Аполлона» представлял собой трехслойный пирог, больше предназначенный для обеспечения прочности корабля, чем для быстрого спасения. Внутренний слой люка был снабжен сервоприводом и рукояткой с шестью запорами, которые укреплялись на стенках модуля. Следующий слой был еще более сложным: он содержал конусные кривошипы, ролики, тяги, центральный замок и двадцать две защелки. Перед самым стартом весь корабль покрывали плотно прилегающим огнестойким покрытием для защиты от аэродинамических повреждений во время взлета. Это покрытие сбрасывалось после выхода на орбиту. Оно представляло собой дополнительный барьер между экипажем внутри и спасателями снаружи. В самом лучшем случае астронавты, работая вместе со спасателями, могли удалить все три слоя люка примерно за 90 секунд. В худших условиях это могло занять много больше.

Стоя в Зеленом Зале Белого Дома, Лоувелл посмотрел на свои часы. Через полчаса испытания должны закончиться. Он очень желал услышать слова, что его друзья уже вне корабля.

На атлантическом побережье Флориды, в тысяче миль к югу, тренировочная предстартовая подготовка шла не очень хорошо. С того момента, как около часа пополудни члены экипажа были пристегнуты ремнями в своих ложементах, космический корабль «Аполлон» начал оправдывать самые худшие ожидания критиков проекта. Когда Гриссом первым присоединил свой скафандр к системе подачи кислорода командного модуля, он доложил о «кислом запахе», попавшем в его шлем. Запах вскоре рассеялся и специалисты по системам жизнеобеспечения пообещали, что они посмотрят это. Немного погодя, да и в течение всего дня, астронавты столкнулись с похожими проблемами в системе связи с наземными службами. Передатчик Чаффи работал более-менее хорошо, Уайта – с перерывами, а Гриссома – шипел и трещал, как детская рация во время грозы.

– Как же вы собираетесь разговаривать с нами, когда мы будем на Луне, если у нас не получается это на площадке у блокгауза? – прорвался голос командира сквозь треск помех. Специалисты пообещали посмотреть и эту неисправность.

В 18:20 по флоридскому времени предстартовый отсчет достиг времени «Т» минус 10 минут и его временно остановили, пока инженеры возились с проблемами связи и некоторыми другими неисправностями. Как и во время реального запуска, происходящее контролировалось и с Мыса и из Центра пилотируемых полетов в Хьюстоне. Протокол предписывал флоридской команде вести предстартовый отсчет до момента запуска корабля и только после того, как сопла стартового двигателя покинут башню, передать управление в Хьюстон.

Во Флориде подготовку помогали вести Чак Гэй, руководитель испытаний, и Дик Слэйтон, один из семи астронавтов программы «Меркурий». Еще до того, как получить шанс слетать в космос, Слэйтона оставили на земле из-за нерегулярного сердцебиения. Но он пытался извлечь выгоду из своего положения, став руководителем отряда астронавтов – по существу, Главным астронавтом – и потихоньку добиваясь возвращения летного статуса. И не было лучше астронавта от природы, чем Слэйтон: когда в тот день начались проблемы со связью, он попросил, чтобы ему разрешили самому полезть в корабль, устроиться в нижнем приборном отсеке у ног экипажа и оставаться там до возобновления предстартового отсчета, пока он лично не убедится в исправности системы. Однако руководитель испытаний отклонил эту идею, и Слэйтону пришлось сидеть перед терминалом со Стью Русой, связистом с кораблем, или КЭПКОМом (ПРИМ.ПЕРЕВ. – наименования постов полетных операторов выделены заглавными буквами; расшифровки названий и расположение постов в зале управления полетом см. в Приложении 4). Наблюдателем в Хьюстоне, как и в большинство дней, был Крис Крафт, заместитель руководителя Центра пилотируемых полетов, руководитель полета всех шести экспедиций «Меркурий» и всех десяти «Джемини».

Крафт, Слэйтон, Руса и Гэй – все вместе старательно выполняли программу подготовки. Больше половины дня экипаж просидел в своих тяжелых герметичных скафандрах в креслах, которые не были предназначены для длительной нагрузки – они были разработаны для невесомости во время полета. Через несколько минут предстартовый отсчет должен был возобновиться, чтобы завершить тренировочную программу, после чего экипаж должен был покинуть корабль.

Но этого не произошло. В 18:31, когда еще не возобновился отсчет, специалисты, следившие за видеомонитором командного модуля, увидели резкое движение в иллюминаторе люка – тень быстро двигалась поперек экрана. Наблюдатели, привыкшие к осторожным и просчитанным движениям хорошо обученного экипажа во время обычной тренировки, уставились на экран. Остальные же, у кого не было мониторов, или кто был вне похожей на строительные леса вышке, окружавшей «Аполлон» с его 68-метровой ракетой-носителем, ничего не заметили. Моментом позже с вершины ракеты проскрипел голос:

– Пожар на борту! – это вызывал по рации член экипажа, новичок Роджер Чаффи.

Находившийся на вышке специалист-механик Джеймс Гливс услышал это в своих наушниках, вскочил и побежал по направлению к Белой Комнате – так называется отсек, ведущий с верхнего уровня вышки в космический корабль. В блокгаузе специалист по связи Гэри Пропст мгновенно взглянул на левый верхний монитор, соединенный с камерой в Белой Комнате и подумал – только подумал – что он мог видеть какую-то яркую вспышку в люке. Дик Слэйтон и Стью Руса, сидевшие за терминалом КЭПКОМа и просматривавшие полетный план, взглянули на монитор, и им показалось, что они увидели пламя вокруг швов люка корабля.