Эренжен Хара-Даван - Чингисхан. Великий завоеватель

А.Г. Дугин подчеркивает, вслед за Э. Хара-Даваном и другими ранними евразийцами, геополитическую преемственность Московской Руси от Золотой Орды: «Москва усвоила континентальный универсализм, понимание Евразийского материка как единого пространства, подлежащего универсальной унификации на особых сакральных принципах…» «Белое Царство Московской Руси и есть полюс неовизантийски оформленной православной монголосферы. Всемирное Царство завещано Московскому Риму именно Чингисханом…»[15]

Шамбала. Монгольская танка. XIX век

Парадоксальность таких формулировок, как «православная монголосфера», лишь кажущаяся: они очень точны и ныне становятся достоянием академической истории. Скажем, А.Н. Никитин (Историко-архивный институт) приходит к выводу, что именно в православной книжности Московского государства «Ордынское царство было вовлечено в контекст библейской, римско-византийской и древнерусской истории».[16] Но применительно к парадигме трех евразийских империй все эти выводы касаются лишь аспектов конкретно-исторического и культурологического. Сакральная же мотивация величественного, непостижимого для современников и различимого лишь в исторической дистанцированности развертывания «в веках и мирах» идеи Полярной империи – это, видимо, все-таки тот похожий на простую сказку миф обретения регалий высшей власти на запредельном острове Белого – Светлого – Святого моря.

Разумеется, осознание этой сакральной обоснованности не дает ключ к решению практических проблем бытия империи. Двойственность в восприятии образа ее основателя останется всегда, и это закономерно. Всегда будут существовать люди, хранящие память о завоевании их земель, о пролитой крови (а это ведь тоже вещь глубоко сакральная). Не стираются и воспоминания о прежних, пусть локальных и частных, общественных структурах, о своих былых законах. Так говорили и будут говорить об империи Чингисхана не только в древнерусских землях, но и в Поволжье, и в Средней Азии, и в Якутии – ведь какая-то часть предков современного якутского народа, похоже, переселилась к Ледовитому океану и Полюсу холода именно потому, что эти люди не желали жить в империи Чингисхана.

Дело тут не только в исторической памяти. Имперскому мифу, самому глубокому и древнему, неизбежно противостоит миф внутринациональный или даже внутриплеменной. И парадокс в том (знать об этом надо, хотя в таком знании поистине много печали!), что племенной этот миф, как правило, генетически восходит к тому же самому, невероятно древнему, может быть, гиперборейскому инициатическому архетипу: священный вождь или культурный герой проникает на запретный и запредельный Полярный остров и обретает там некие зримые проявления высших благ мира. Такой миф был известен, например, индейцам Аляски в эпоху Русской Америки, когда Российская империя почти сомкнула циркумполярное кольцо, простершись уже не на два, а на три континента…

Сакральное, посвятительное, сокровенное обоснование имперских деяний оказывается на поверку тем же самым, во имя которого порой отдают жизнь туземцы, не желающие платить дань неведомому далекому царю! Конечно, и туземцы, и воины империи не всегда знают свои сказки. Но власть таящегося в них мифа недооценивать нельзя.

Е.С. Лазарев

Историей монголов и их гениальным вождем, вписавшим блестящие страницы во всемирную историю, до самого последнего времени интересовался только узкий круг ориенталистов. Несмотря на то что в русской истории есть особый период – монгольский, ему не придавалось особого значения, «казенными» историками этот период относится к числу «пустых» периодов русской истории, несмотря на тот исторический факт, что из этого периода вышла Московская Русь, как из материнского лона. Не существует также специального исторического труда на эту тему.

Только за самые последние годы ученые евразийского мировоззрения, изучая проблему русского самопознания, стали внимательно разбираться в разных восточных влияниях на русскую историю, культуру и быт, и им отчасти удалось разбить «предубеждения и предрассудки европеизма», с которыми трактовался этот вопрос до них, и тем самым заинтересовать широкий круг русской интеллигенции, чего не удавалось сделать нашим ориенталистам.

В первую очередь этими вопросами должны заинтересоваться сами представители народов Востока и кочевого мира, населяющих великую степь от восточных предгорий Кавказа и до китайской границы на севере и западе.

«Познай самого себя» и «будь самим собой» – вот лозунги, которыми мы должны руководствоваться после неудачных копирований духовной культуры Европы, приведших в тупик Россию теперь, начиная от Петра I до наших дней.

Желая удовлетворить появившийся интерес к «исходу на Восток», я приступил к этой работе в ознаменование 700-летия смерти Чингисхана (1227-1927).

Заглавие этого труда взято такое потому, что от Чингисхана начинается блестящее выступление на историческую сцену монголов, а у их вождя над талантом государственного деятеля сиял военный гений, между тем он как полководец еще никем не описан.

Военный отдел настоящего труда составлен известным в военной литературе специалистом-академиком, которым также проредактированы и остальные главы и военном отношении, за что приношу ему благодарность.

Этот труд также просмотрен в рукописи профессором-монголоведом Вл. Котвичем, поправки и замечания которого приняты к сведению, в особенности в начале и конце труда – средние главы этого труда он, к сожалению, не успел просмотреть, так как этому помешала его серьезная болезнь.

Выражаю здесь глубокоуважаемому профессору свою сердечную благодарность.

Автор.

Белград, 1929.

Колыбель бесчисленных народов и племен, родина кровавых завоевателей, источник мифов и легенд, мать всех религий, почва, питающая около миллиарда человеческих существ, – такова Азия.

На протяжении многих веков она оставалась погруженной в нечто вроде мистического оцепенения, презирала действие, относилась безразлично к прогрессу в тех материальных формах, как мы его понимаем, уделяя внимание только работе ума и философским построениям.

И вот она проснулась и во всех своих частях поднимается, враждебная Европе и Америке…

Сознавая скрытую силу, заключающуюся в ее многочисленном и буйно размножающемся населении, охваченная расовой гордостью, побуждаемая презрением к белым, она настойчиво требует восстановления своих территориальных прав и своего суверенитета.