Елена Егорова - Угрешская лира. Выпуск 3

«Наверно, это не просто агитки, а всамделишные правила жизни здесь», – подумалось Смелякову. Во всяком случае, в коммуне не воровали. Даже в магазине штучный отдел работал без продавца и кассира: Ярослав просто положил мелочь в ящик, когда забежал на минутку купить себе спичек и пачку папирос.

Ванину жену он и впрямь легко узнал: она разливала первое и всем улыбалась, желая приятного аппетита.

– Спасибо, Татьяна! – поблагодарил он её, когда та наливала ему в тарелку порцию борща.

– На здоровье. А откуда ты знаешь моё имя, ты ж новенький?

– Маленький секрет, – улыбнулся Ярослав.

– Небось, с Ваней моим уже познакомился, он и сказал про меня?

– Так и есть. Меня зовут Яра.

– Приятного аппетита! – пожелала Таня, доливая тарелку до краёв.

Взяв второе и стакан компота, Ярослав сел за свободный столик. Он с удовольствием наворачивал наваристый борщ, когда к нему подсел паренёк лет семнадцати.

– Приятного аппетита! Давай знакомиться. Лёнька Пушков-ский.

– Яра, – Смеляков пожал руку новому знакомому.

– Я здесь третий год, на музфабрике работаю. Стахановец. Раньше беспризорником был. Целых четыре года. А ты?

– Я сегодня только прибыл, в газете буду работать.

– Здорово! Напишешь про нашу фабрику? А то я бы больше выработку давал, когда б мне станок вовремя чинили. Позавчера полдня из-за этого простоял.

– Как-нибудь напишу. Обязательно. Только разберусь сначала во всём. А какие инструменты вы делаете?

– Домры, балалайки, гитары, баяны и даже скрипки.

– Хорошие?

– Ага! У нас в прошлом году сам маршал товарищ Тухачевский скрипку себе заказывал. Сделали ему, он хвалил. Мастера на фабрике что надо.

– Ну а где ж твои коллеги-стахановцы?

– Да они пол-обеда за станками вкалывают, чтоб больше нормы дать.

– А ты что же?

– Я вовремя всегда ухожу. И полторы-две нормы даю. Мне оставаться после работы некогда. В вечерней семилетке учусь, скоро заканчиваю.

– И как учёба? – спросил Ярослав Лёньку, доедая котлету с картошкой.

– Нормально, учителя хвалят.

Тут в столовую ввалилась группа ребят и девчат и все, шумно переговариваясь, встали в очередь к раздаче.

Ленька залпом допил компот и стал прощаться с Ярославом:

– Мне пора. Хочу физику повторить до конца перерыва.

– И мне тоже через 10 минут надо к заму управляющего по политчасти.

– К Щербакову? Я тебе покажу, где его кабинет.

– Вот спасибо!

Они отнесли грязную посуду к окошку мойки, и Лёнька довёл нового знакомого до кабинета замполита.

– Можно? – спросил Смеляков, приоткрывая дверь.

– Входи, входи! Смелянский мне говорил про тебя, – приветливо ответил Щербаков и представился:

– Михаил Петрович.

– Ярослав.

– Я думаю так: сначала ты поработаешь корреспондентом, а через пару месяцев будешь ответственным секретарём, когда Медова Анна Андреевна уйдёт на партработу. Другого ответственного редактора назначим, но он больше для контроля публикуемых материалов. Верстать номер – твоя обязанность. К тебе будут поступать заметки рабкоров, статьи от наших профсоюзов, комсомольцев и коммунистов. Ну и из района будут важные материалы присылать. Эти даже редактировать не придётся. Только объём рассчитать для номера. Справишься?

– Очень постараюсь. Дело знакомое. Я полиграфическое ФЗУ в 31-м закончил, потом наборщиком в типографии работал.

– Вот и ладно. Пошли, я тебя познакомлю с сотрудниками редакции.

Редакция занимала комнаты 12 и 13 на втором этаже клуба. В 13-й был стол, несколько стульев и диван. Здесь иногда сидела Медова, строгая, довольно молодая женщина. Из 12-й раздавался мерный стрекот пишущей машинки. Щербаков представил Ярославу машинистку Анну Ивановну Морозову и экспедитора Аню Илюнину, симпатичную девушку лет восемнадцати. На безымянном пальце у неё сияло новенькое обручальное колечко.

– Анна будет собирать корреспонденции от рабкоров и доставлять сюда, а готовый номер возить в Москву в Мособлгорлит и потом сразу в типолитографию имени Воровского, – отрекомендовал её Щербаков. – Серьёзная и исполнительная сотрудница, надёжный товарищ.

– Очень приятно, – Ярослав пожал девушке руку. Её открытый приветливый взгляд внушал доверие.

– Я бы хотел познакомиться с рабкорами, обсудить, о чём и как предстоит писать, – продолжил Смеляков. – Может, кто-то стихи сочиняет или прозу?

– Всех сразу не соберу, они в разных сменах работают. Завтра их предупрежу, – ответила Аня. – А стихи много кто пишет. Лёня Мариани, наш директор музфабрики Алексей Чекмазов, Коля Аристархов и другие ребята. Познакомлю со всеми.

– Мне бы и стенгазеты посмотреть.

– Одна большая стенгазета здесь в фойе висит, другая – в управлении, а ещё есть на каждом заводе и в общежитии. Пошли, я покажу.

Всю вторую половину дня Ярослав изучал стенгазеты, но по ним трудно было представить полную картину жизни коммуны. Анины рассказы и пояснения ему очень помогли. На стенах в клубе висели портреты вождей и руководителей НКВД. Среди них был знакомый портрет чекиста в кубанке.

– Аня, а это кто? – спросил Смеляков.

– Матвей Самойлович Погребинский. Коммунары зовут его Кубанкой. Он многих из тюрем вызволил, Болшевскую коммуну организовал и у нас бывает часто. Сергеев в кино «Путёвка в жизнь» с него сделан. Смотрел?

– А как же! Наш первый звуковой фильм. Вот мне и показалось, что я уже видел Погребинского. А теперь он где?

– В городе Горьком начальник НКВД. Наши коммунары к нему прошлый год ездили в гости. И он к нам приезжал.

– О нём что-нибудь есть почитать? – заинтересовался Ярослав.

– Он сам две книжки написал. Возьми в библиотеке. Вечером Смеляков познакомился с ребятами в общежитии.

Встретили его приветливо, не спрашивали, за что и сколько он сидел. После ужина кто читал, кто готовил уроки, кто ушёл на свидание с девушкой. Ярослав присоединился к компании ребят, игравших в домино.

Первый день в коммуне прошёл очень насыщенно. Та теплота, с которой к нему отнеслись, тронула его и внушила надежду. Люди здесь, похоже, доверяли друг другу. Но по опыту он знал, что в любом коллективе могут быть доносчики, и откровенничать с кем-либо пока опасался.

Уже на следующий день Ярослав активно включился в работу. Утром Аня отвела его в библиотеку. Там младшим библиотекарем работала её сестра 16-летняя Таня Волкова. Пока девушка подбирала ему книги, он невольно залюбовался ею: спортивная, стройная, с ясными глазами и задорными ямочками на щеках. «Хорошенькая и румяная, как вишня», – подумал Смеляков. Он ничуть не удивился, когда через несколько недель Танечке досталась роль Вишни в остроумном скетче. Ярослав так и прозвал её – Вишней.