Сборник Сборник - Никогда не забудем

— Надо рвать, — прошептала Римма.

— Рви, — согласилась Поля.

Римма потянула шнур. Взрыв. Девчата лежали в нескольких метрах от полотна и их сильно оглушило взрывной волной. Не сразу смогли подняться. Через несколько минут все же кое-как встали и, поддерживая друг дружку за руки, добрались до лагеря.

На следующий день разведчики доложили, что дежурный немец был разорван в клочья.

Чтоб защититься от партизан, немцы начали минировать обочины дорог, но и это не остановило партизан-подрывников.

В следующий раз Римма пошла на «железку» с партизаном Потапейко Василием. Они наткнулись на мину, и оба были ранены: Римма в левую челюсть, а Василий — в ногу. Идти он не мог. Пересиливая боль, Римма восемь километров тащила товарища.

Лечилась Римма в гражданском лагере. Еще больная, она часто приходила в отряд. Очень переживала, что временно выбыла из строя. Когда ей стало немного лучше, начала проситься, чтоб ее выписали. Врачи противились. Римма самовольно покинула госпиталь и возвратилась в отряд. Ее сердце жаждало борьбы.

…Римма и Нина ушли на задание. На этот раз им удалось подорвать эшелон недалеко от Осипович.

Римма участвовала во многих других операциях. Она была неутомимой. Возвратившись с одного задания, просилась на другое. Мы удивлялись, откуда брались у нее силы и энергия. Как боец, она гордилась званием народного мстителя и всячески старалась оправдать его.

В свободное время мы говорили о том, чем займемся, когда отряд соединится с Красной Армией. Римма всегда отвечала:

— Я пойду на фронт добивать немца.

Она считала, что для победы еще мало сделала. Летом 1944 года из сводок Совинформбюро мы узнали о большом наступлении Красной Армии в Белоруссии и быстром продвижении наших войск. Собравшись в группки, девочки говорили, что скоро кончится война, наша родная Беларусь будет свободной и мы выйдем из леса. Но многим не суждено было увидеть своих близких, и это омрачало нашу радость. Римма в таких случаях говорила:

— Володю-то я никогда более не увижу.

В отряде появились два разведчика-красноармейца. Партизанам объявили, что отряд имени Рокоссовского идет на соединение с частями Красной Армии.

В Липене мы первый раз увидали наших советских танкистов. Трудно описать нашу радость.

Немцы сдавались пачками.

Из Липеня мы двинулись в Осиповичи. В это время случилось непредвиденное. По шоссе Минск — Бобруйск двигались немецкие части, которые вырывались из бобруйского «котла». Они напали на наш отряд. Партизаны залегли около шоссе. Начался жестокий бой. Было подбито два танка и несколько машин. Римма вместе с семью партизанами вела бой против значительно превосходящих по количеству немцев. Когда вышли все патроны, они поднялись в атаку. В это время вражеская пуля скосила Римму.

Мертвую привезли ее в Осиповичи. Здесь и похоронили. Над свежей могилой политрук роты Матвей Потапейко рассказал о боевых делах юной партизанки. Обращаясь ко всем, он сказал — Мы потеряли смелую партизанку, горячую патриотку, которая все свои силы, свою жизнь, всю себя отдала за нашу Родину, за счастье народа. Спи, наш дорогой юный друг. Дело, за которое ты бесстрашно сражалась, мы доведем до конца: добьем фашистскую гадину в ее собственной берлоге и подымем над Берлином флаг победы! Прощай, Римма!

Партизаны нашего отряда тяжело переживали утрату. А мы, Риммины подруги, горько плакали. Очень жаль было Римму: с ней мы прошли весь боевой путь, перенесли все тяготы и лишения партизанской жизни… Особенно обидно было, что она погибла в счастливый день — освобождения.

Пусть погибла Римма Кунько, но в наших сердцах и в сердцах тех, кто жил и сражался вместе с ней, она всегда будет живой.

Поля и Нина Еорозна

д. Игнатковичи, Осиповичский район.

Мы жили в Добруше, в самом конце города. Неподалеку от него протекает река Ипуть, а по другую сторону — луга и лес. Летом здесь было очень весело. Мы купались, собирали цветы, ходили в лес. Иной раз так заиграешься, что домой не хочется возвращаться.

Был солнечный день. В небе летело много наших самолетов. Люди заговорили, что началась война. Потом прилетели немецкие самолеты и начали бомбить город. Игры наши кончились: я сидела дома и никуда не отлучалась — мама не разрешала. «Мало что может случиться в такое лихое время», — говорила она.

Когда немцы начали бомбить и обстреливать еще сильнее, мы ушли в лес. Соседи наши тоже ушли. Папа построил шалаш, и мы жили в нем. Стало тише — возвратились домой. Хата наша уцелела, только осталась без окон. Не уцелело ни одной курицы — съели немцы. Впервые увидев немцев, я очень испугалась. Они показались мне страшными. Он взрослых я слышала, что немцы грабят и убивают людей, и мне казалось, что они готовы схватить меня и повесить. Обидно было, что немцы хозяйничают у нас в городе и что из-за них я, может случиться, не увижу своих братьев Ивана и Опанаса, которые сражались на фронте.

Отец сначала нигде не работал, но немцы заставили идти, на фабрику. Мама была занята домашними делами. Я и брат Миша помогали ей.

Так прошло несколько месяцев.

Однажды к нам пришла соседка и сказала маме:

— Ты слыхала? Немцы разграбили пионерский клуб.

— Видать, скоро они и до нас доберутся, — ответила мама.

До войны я часто посещала городской пионерский клуб. Как красиво было в нем! На стенах висели картины и плакаты. В отдельной комнате были собраны рисунки наших пионеров, вещи, вышитые в рукодельном кружке, и много другого. На сцене ставились постановки, выступали наши участники самодеятельности. Мне хотелось посмотреть, что представляет собой теперь клуб. Я оделась и, ничего не сказав маме, вышла из хаты.

В клубе я увидела своих подруг Аню Скороходову и Соню Ткачеву. Они тоже пришли посмотреть, что сделали немцы с нашим клубом. Мы бродили по комнатам. Немцев нигде не было.

В одной из комнат я увидела поломанные столы, разбросанные книги, портреты. В углу заметила красный сверток. Подошла к нему, подняла и развернула — это было пионерское знамя, то знамя, которое когда-то хранилось на самом почетном месте в клубе. Сердце мое сжалось: а если немцы найдут наше знамя и надругаются над ним. Дрожащими руками свернула полотнище, засунула под жакетку и сильно прижала к груди, чтоб незаметно было.

Вышла на улицу и осмотрелась. Поблизости не было никого. Это меня немного успокоило. Вся потная вернулась я домой. Мне казалось, что это знамя нагрело меня. Родители мои сидели на крыльце и о чем-то шептались.

— Где ты была? — спросила у меня мама.