Прямое действие. Мемуары городской партизанки - Энн Хэнсен

когда я его включу, он не воспламенился преждевременно. Он щелкнул, а потом ничего. Я протянул руку и взял флуоресцентно-оранжевую картонную коробку с приклеенной сверху динамитной шашкой. Я вышел и аккуратно поставил коробку рядом с фургоном, затем запер дверь. На боковой стороне коробки мы напечатали инструкции огромными черными печатными буквами: «Взрывчатка» – внутри этого фургона 550 фунтов коммерческого динамита, который взорвется в любое время в течение 15–25 минут после фургона был припаркован здесь. Динамит будет приводиться в действие двумя совершенно отдельными системами детонации. Не входите в фургон и не двигайте его – он взорвется. Немедленно позвоните в полицию и попросите их перекрыть шоссе 27, Сити-Вью-драйв, Диксон-роуд и другие дороги, окружающие заводы Литтона, а рабочих внутри заводов перевести в охраняемые зоны. Близлежащие отели и фабрики также должны быть уведомлены, чтобы никто не пострадал от взрыва. Поверх этой коробки лежит подлинный образец динамита, находившийся внутри фургона. Это для того, чтобы подтвердить, что это настоящая бомба!

Два раздела этого предупреждения, которые не соответствовали действительности – две детонирующие системы и мина-ловушка – были включены только для того, чтобы быть уверенными, что никто не попытается подделать бомбу.

11:20 вечера Мои ноги были как желе, когда я быстро побежала к машине Брента. Как только я запрыгнул внутрь, я сказал ему, что я совершенно уверен, что охранники не видели, как я парковал фургон. «Я очень надеюсь, что телефонный звонок Джули пройдет нормально, иначе это может обернуться катастрофой!»

В течение пяти минут Брент ехал быстро, но в пределах допустимой скорости, к тому месту, где мы оставили нашу вторую машину для побега. Чем дальше мы удалялись от завода, тем лучше мы себя чувствовали, но я не мог подавить панику, поднимавшуюся во мне. «Все пошло не так, как мы планировали», – подумали мы, отъезжая на второй машине. Вскоре я увидел Джули, расхаживающую взад-вперед по автобусной остановке, где мы договорились встретиться, недалеко от ее телефонной будки. Мы остановились, и она скользнула на заднее сиденье и начала быстро говорить тихим, но испуганным голосом.

Мы бросили вторую машину для побега и пересели в наш грузовик. Примерно через сорок пять минут мы остановились на боковой улочке рядом с нашей квартирой. Тем не менее я чувствовала панику, и мой желудок неудержимо скрутило. Каменное молчание Брента и Джули убедило меня, что они разделяют мои чувства. Как только мы вошли в квартиру, я пошел в гостиную и включил телевизор, чтобы отвлечься от этой бомбежки. Если бы только был какой-то способ узнать, что произошло. Я бездумно переключал каналы в поисках отвлекающего маневра, как вдруг экран потемнел, и трезвый голос прогремел из динамика, объявляя, что программа прерывается важным выпуском новостей. Я никогда раньше не видел, чтобы нормальное вещание прерывалось подобным образом.

Диктор новостей объявил, что на заводе в Литтоне произошел взрыв. На следующем снимке была изображена вереница машин скорой помощи, прибывших на завод, их аварийные огни включились, посылая ярко-красный свет, вспыхивающий на том, что казалось пейзажем вартома. На экране появился репортер, стоящий перед огромным кратером, из которого валил дым. За кратером стоял остов здания с огромной зияющей дырой, вырванной из него бомбой. Толстые стальные опорные тросы свисали с огромных бетонных плит, которые были жестоко разорваны. Но хуже всего – и особенно с нашей точки зрения – было зрелище носилок с телами, накрытыми белыми простынями, которые несли к ожидающим каретам скорой помощи.

Репортер разговаривал с мужчиной, по лицу которого текла кровь из раны на голове. Он рассказывал ей, что ему только что сказали очистить здание, потому что снаружи была бомба, когда ужасный взрыв разнес здание на части и бросил его на землю. Яркие аварийные огни освещали катастрофическую сцену аварийных бригад, репортеров и раненых гражданских лиц, толпящихся вокруг руин завода Литтон позади них. Фургона нигде не было видно – только воронка и груды обломков вокруг него. Если бы я не знал ничего лучше, я бы предположил, что маловероятный сценарий внезапного бомбового удара по Канаде уже реализуется.

В своей голове я слышал, как я кричу. Оставалось сделать только одно – сдохнуть. Я не мог жить с этим. В этом я был уверен. Сколько людей погибло? Мы были массовыми убийцами. Как я должен покончить с собой? У нас был флакон валиума, который мы захватили с собой на случай какой-нибудь чрезвычайной ситуации, и это было все. Хватило ли этого на всех нас? Я сидел, застыв, как приклеенный к месту, не отрывая глаз от экрана.

Джули плакала, а Брент уставился в телевизор, не веря своим ушам. Как могли наши планы пойти так ужасно наперекосяк? «Нам придется бежать в Штаты», – заключил Брент приглушенным голосом.

«Нет», – заверил я его. «Я собираюсь покончить с собой. Я не могу смириться с этим».

«Эти люди. Мы не хотели никого убивать, и я, конечно, не смог бы сейчас предстать перед судом и чувствовать себя политически правым по поводу этого действия» – Джули ничего не сказала, но выражение ее лица говорило о многом.

Она уставилась на экран так, словно смотрела на собственную смерть – серые и белые изображения отражались от ее бледного лица.

Специальный выпуск новостей, казалось, продолжался вечно. Хотя не имело смысла, что кто-то мог знать, что мы это сделали, или знать, где мы живем, я продолжал ожидать, что дверь рухнет, и в комнату ворвется команда спецназа и скосит нас под дождем пулеметного огня. Достойный конец ужасному поступку. О чем мы только думали?

«Должно быть, он сработал рано», – сказал Брент тем же приглушенным голосом.

Как это могло случиться? Мы тестировали его сотни раз, и ни разу он не выходил из строя. Несколько минут мы сидели в тишине, обдумывая эту возможность. Охранники, должно быть, не очистили здание или не перекрыли дорогу.

Целый час продолжалась прямая телевизионная трансляция взрыва в Литтоне. Все это время репортеры, по-видимому, не могли точно сказать, сколько было жертв или раненых. Они будут держать аудиторию в курсе дальнейших событий. Я не помню, как спал в ту ночь. Мы сидели до тех пор, пока небо не посветлело, и обсуждали различные возможности. Должны ли мы покончить с собой или нам следует бежать в Штаты?

* * *

В дни, последовавшие за взрывом, мы ходили по квартире в оцепенении, ища выход из кошмара, от которого мы не могли проснуться. Независимо от того, с какой стороны мы смотрели, мы не могли оправдать или избежать ужасной реальности, в которой мы сильно