Алексей Иванов - Аллергия на «Магические Грибы»

— Это нечестно и просто, наплевательски. Они плюнули в вашу судьбу, они плюнули в ваши души.

— Более того, Александр, как только нашей дочери исполнилось восемнадцать, мы подали заявление на её натурализацию, индивидуально. И что ты думаешь? Её документы даже не приняли.

— А какие основания, в чём причина?

— Абсолютная заумь. Бессмыслица. Написали, что у неё должен быть период непрерывного пребывания в стране в течение года до подачи заявления. ОНА ВООБЩЕ НИКУДА НЕ ВЫЕЗЖАЛА!!!

— Так в чём же дело?

— Очень просто. Ты сам знаешь, мы должны регистрироваться в отделении полиции раз в год. Так вот, мы бегали за иммиграционным офицером в течение шести недель, потом пять недель, ждали от него регистрационную карточку. Таким образом, у нашей дочери, «ЯКОБЫ», нарушен период непрерывности проживания. Абсурд? Она же училась, школа может дать справку, но им в отделе натурализации, до этого нет дела. Им в министерстве справедливости гораздо легче сослаться на односторонний и субъективный закон, лишь бы меньше работать и испортить людям жизнь на долгие годы.

— Что нам теперь делать? ЧТО ДЕЛАТЬ? Идти в институт она не сможет, потому что это стоит невероятных денег, которых у меня нет и быть не может! — В панике кричит Олег.

— Может ей пойти просто поработать где‑нибудь? — неуверенно предлагаю я.

— Как? Знаешь ли ты, что ей нужно будет организовать Рабочее Разрешение, а условия теперь таковы, что новое разрешение даётся только при условии, что тебе гарантирована зарплата 30.000 евро и более! Кто ей будет платить такие деньги? Если у меня ещё есть разрешение на работу, то мой ребёнок пускай выметается из страны, вот такие тут порядки, вот так тут ценят твоё усердие и самопожертвование на работе, вот так это «Европейское» государство думает о наших детях.

— Да–а-а, это называется, они защищают рынок рабочей силы, сохраняют рабочие места для местного населения.

— Именно, защищают! Сначала они нас пригласили, в Киеве объявления в газете публиковали: «Приезжайте на заработки в Ирландию!» а теперь они от нас защищаются! Они не хотят тут видеть наших детей! Эта планка в 30.000 сделана специально для того, чтобы наши дети не смогли получить работу, и уехали из страны, а мы вслед за ними.

— Конечно, уедешь, разве бросишь родное дитя?

— Вот именно — не бросишь! А в Министерстве Справедливости и Равноправия, права соблюдают так, как соблюдают права уличной кошки: прикормил и вышвырнул за дверь!

— На самом деле, так получается, что все, что они делают, это унижение иммигрантов и просто издевательство над ними.

— Что ты! Они из нас сосут кровь, как вши. Ты знаешь, сколько стоит процедура натурализации в других странах?

— Никогда не интересовался.

— Я расскажу тебе. В США это стоит 680 американских долларов, в Канаде 200 канадских долларов, что ещё меньше.

— Неужели тут это стоит дороже?

— Да, и притом значительно!

— Что же, ирландское гражданство круче, чем американское?

— Не знаю, только сначала они берут 175 евро за подачу заявления, потом, в случае удачи, 950 евро за саму натурализацию. Это легализованный рэкет, это двойное обложение пошлиной. Чувствуешь себя таким быдлом!

Я смотрю на Олега, обхватившего голову ладонями. Он погружён в терзающие его душу раздумья. Я его понимаю. Я такой же, как и он. Я такая же мишень пополнения бюджета, я такой же объект издёвок и насмешек.

Я сижу рядом с Олегом, обхватив свою голову ладонями. Я погружён в терзающие мою душу раздумья. Я думаю о том, что как это выгодно государству иметь иммигрантов. Иммигранты сами работают, платят налоги, осуществляют демографическую программу, пополняя население трудоспособными членами общества, и кроме того, несут в казну денежки за визы, за ежегодную регистрацию в полиции, за натурализацию в итоге. Это выгодно иметь ненатурализованных иммигрантов. Выгодно! Кому нужны коровы, которые не дают молока?

Олег привёз с собой мобильный телефон с длинной антенной. Такая, почти антикварная трубка. Большая антенна. Большой телефон, но слышно в него, всё равно плохо. Олег встаёт ногами на деревянный садовый стол и кричит так, что, пожалуй, можно было бы услышать его в Москве и без телефона.

Олег звонит сестре — она тоже хочет приехать на заработки. Наивная девочка, она полагает, что Олег стал большим начальником с обширными связями.

— Наташа, Наташа, нас так обманули! Бог с ними с пятнадцатью евро, было понятно, что это была наивная реклама. Представляешь, у нас выходит в среднем, по два — три евро в час… нет, нет, нет, потому что качество грибов и расценки за работу, не позволяют получить больше, как быстро ты не работай. Каждый рабочий день Падди жёстко нас прессует. По его приказу мы вынуждены ежедневно начинать работу… нет, нет, Наташа, не в шесть или семь. Он просто и жёстко указывает нам на наше место, представляешь, он говорит: «Вы должны окончить основную работу к десяти утра, потому что в 10.00 грузовик забирает урожай. А во сколько вы начнёте, меня нисколько не волнует!» При этом, Наташа, это совершенно не означает, что к обеду мы будем отдыхать после того, что в четыре утра уже были на ногах… нет, нет, нет, Наташа, даже не думай, это невозможно! Какая к чёрту премия, какие проценты, о чём ты, Наташа? Знаешь, что он нам сказал вчера? «У вас нет будущего! Я не продлю вам ваш «WORK PERMIT!»[39] Вы поедете домой в Белоруссию!» по всей видимости, нас ожидает именно это. На днях он объявил, что закрывает ферму до осени. И нет никаких надежд, что мы можем рассчитывать на гарантированный труд.

Олеся забирает у него трубку и продолжает разговор, но на таком эмоциональном накале, что становится понятно, что я снова скоро останусь один. Совсем один.

— Наташа, тут нечего делать, милая, на самом деле, это сложно понять, как можно быть таким бесчеловечным. Он на второй месяц нашей работы стал пугать нас возможным банкротством его шаткого бизнеса… да, да, да, а сейчас он запрещает нам приобрести собственную легковую машину: «Я скоро обанкрочусь! Как вы расплатитесь за автомобиль?» я на грани нервного срыва, Наташа… да, да, да, мы по ночам, пугаясь собственных теней и привидений, которыми он нас пугал, пешком добираемся до фермы и назад домой. Мобильный дом, за который он дерёт с нас плату, как за комфортабельную квартиру, протекает по всем швам… дождь? Постоянно… да, да, да, плесенью покрываются не только стены, потолок и пол. Плесень съела половину нашего гардероба, Наташа, половину вещей мы выкинули, они напрочь испортились, почернели… да, да, да пол ледяной, у Олега обострился гайморит, у меня вообще не проходит ОРЗ, у ребенка, это ужас — болезненные мочеиспускания! Наташа, та сама мать, ты меня поймёшь. Наш ребёнок, вообще, для Падди, болезненная тема. Мы обязаны работать всегда, когда он этого желает, вне зависимости от времени суток… да, да, да такого понятия, как ВЫХОДНОЙ ДЕНЬ, на этой ферме не существует! По крайней мере, для нас и Александра… Наташа, сколько слёз было пролито. Сколько объяснений, что я не в состоянии платить беби–ситтеру пять евро в час, когда получаю сама три евро. Представь себе, от него мы только слышим: «Это ваши проблемы! От вас требуется, чтобы грибы были убраны! У грибов не бывает выходных!» Наташа, какие магазины? Этот злосчастный мобильник — наше жилище, стоит среди диких лугов и полей. До ближайшего городка расстояние семь километров. Если нам что‑либо необходимо, у нас прямое указание: «Это не мои проблемы! Берите такси!»… да, да, да, при этом он УГОВАРИВАЕТ нас не приобретать автомобиль! Глубину маразма этого человека постичь невозможно, Наташа!!!