Воспоминания военного контрразведчика - Вдовин Александр Иванович

А началось все с ареста изменника Родине сотрудника ГРУ Филонова, которого мы арестовывали на даче ГРУ в 1977 году. Его пригласили как крупного специалиста по Алжиру. Понадобилось сорок восемь секунд, чтобы его раздеть, вложить ему в рот железную линейку, на случай, если у него отрава в зубах, и одеть в заранее подготовленную одежду.

Эффект был потрясающий. В течение двух с половиной часов Филонов рассказал обо всех подробностях его вербовки, обучении навыкам работы со шпионской экипировкой, местах ее хранения в квартире, что успел выдать американцам, как собирал и передавал информацию.

Потом к нему вернулось самообладание, и он стал давать другие показания. Пытался себя обелить, выкручивался. Но поезд ушел, а мастерство следователя взяло свое. Материалы следствия были переданы в суд.

Кстати, следователь получил от него данные, говорящие, что чекисты, посещавшие его квартиру, чтобы установить оперативную технику и обнаружить вещественные доказательства, допустили промашку, ничего не обнаружили. Если письма-прикрытия было сложно обнаружить — они находились под огромным персидским ковром, остальное лежало на антресолях, а деньги — в чайнике, здесь же, можно сказать, на виду.

Чем изощреннее действует разведка, тем лучше должны работать контрразведчики.

После ареста Филонова контрразведчики с санкции руководства КГБ повели с цэрэушниками свою игру так, словно бы «Этьен» продолжал свою деятельность.

Разбирательство показало, что агент и его заокеанские руководители готовились к большим делам. «Этьен» стал бы суперагентом, если бы ему удалось пробраться в центральный аппарат ГРУ. По прибытии в СССР Филонов должен был поставить условный знак о готовности приема односторонних радиопередач, однако побоялся и вместо этого отправил в ЦРУ «письмо-прикрытие». Кстати, односторонняя передача, как учил его Майкл, могла передаваться в течение месяца до 8-10 раз. Согласно инструкции для «Этьена»:

Выполняя задание, «Этьен» в декабре 1976 и в январе 1977 года с помощью полученного от американцев специального электронного устройства и имеющегося у него транзисторного приемника «Националь-Панасоник» принял две радиограммы с целью проверки возможностей поддержания связи.

В ночь с 29 на 30 января 1977 года во время дежурства в институте он, с помощью находившейся при нем шифрованной таблицы и специальной копировальной бумаги, подготовил для ЦРУ первое шифрованное тайнописное донесение, в котором уведомил американцев о своем назначении в институт ГРУ, его структуре и задачах. Это «письмо-прикрытие» отправил 8 февраля 1977 года через почтовый ящик у станции метро «Проспект Мира».

В первых числах марта он принял очередную кодированную радиограмму, в которой из-за океана подтвердили получение первого донесения и предписывали направить очередное в первой декаде марта.

Придя однажды поздно после службы и очередной гулянки, когда семья уже спала, он на кухне подготовил текст второго шпионского сообщения и опять «письмом-прикрытием» 19 марта 1977 года отправил его через прежний почтовый ящик.

И опять чекисты не сплоховали, зафиксировали бросок в почтовый ящик. Выемка обнаружила письмо. Экспертиза показала — письмо подготовил Филонов.

В конце марта он принял и расшифровал очередную радиограмму разведцентра США, в которой сообщалось, что вместо тайника под условным наименованием «Дружба» для связи с ним предусмотрен тайник «Река». Далее разъяснялся порядок пользования тайником и указывалось место его расположения — на Костомаровской набережной в Москве. В июне Филонов получил новую квартиру и хотел принять очередную радиограмму, но из-за сильных радиопомех попытка оказалась безуспешной. Потому он решил заложить тайник.

Готовясь к этой операции, «Этьен» выехал на Костомаровскую набережную на рекогносцировку будущей акции. Согласно инструкции, он 24 июня на стене дома № 15 по улице Вавилова поставил метку. Она говорила о готовности агента на следующий день изъять содержимое тайника.

Под покровом темноты он пришел к тайнику «Река», но контейнера на месте не обнаружил. На следующий день шпион пришел вновь, ─ и снова безрезультатно.

«Что за черт, может, кто подобрал? Или я успел наследить? Скорее надо драпать отсюда, иначе можно вляпаться и привести „хвост“, — подумал он и осмотрелся. По телу пробежал противный озноб. На лбу выступил пот. — Не надо терять самообладания, уходить надо спокойно и быть готовым к любому исходу», — давал себе команды Филонов.

Вечером дома «Этьен» подготовил третье донесение, в котором информировал хозяев о безуспешной попытке обнаружить и изъять тайниковую закладку. В нем же он сообщал, что из-за плохой слышимости не может принимать радиограммы, и предложил использовать запасной канал связи под условным названием «Стадион». Просил о личной встрече с представителем ЦРУ в Москве. Письмо опустил на следующий день в почтовый ящик у метро «Площадь Революции». И снова чекисты зафиксировали бросок письма.

Вот как объяснял Филонов на следствии работу с первой американской радиограммой:

«Согласно инструкции американской разведки, 21 января 1977 года мною был осуществлен приём первой „боевой“ кодированной радиограммы. Записав текст радиосообщения, я в тот же вечер начал его расшифровку. Не уложившись в первый вечер, я продолжил эту работу 22 и 23 января. Обычно, для того чтобы жена не смогла меня в чем-то заподозрить, я садился на кухне, якобы с целью конспектирования, а на самом деле занимался расшифровкой полученных от американцев кодированных радиограмм».

Несостоявшаяся тайниковая операция «Река» не на шутку напугала Филонова. Несколько дней он ходил обеспокоенный, в голове путались всякие тревожные мысли, одна страшнее другой. Письмо из штаб-квартиры ЦРУ несколько успокоило его. В нем после проявления тайнописи появился текст:

— Сердечный привет — это хорошо, а своя шкура дороже. Кажется, что напряжение нарастает. Надо хорошенько все проанализировать. Не пора ли сматывать удочки? Интуиция подсказывает, что пора. Надо об этом написать янки, пусть продумают пути моего ухода из СССР, — рассуждал Филонов.