Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 14. Таежный тупик

С этого дня многое в жизни зимовщиков сразу переменилось. Появилась еще большая уверенность в своих силах. Не надо было дрожать над единственным хлипким движком. Долой коптящие парафиновые свечи! Может работать станок. Можно сваривать и паять. И самое главное, теперь уже можно было подумать о продолжении научных работ.

Мне трудно судить, сколь значительным был вклад в копилку науки «Востока» за эту зимовку. Ситуация тут сложилась, как при аварии на космическом корабле, не могущем какое-то время покинуть орбиту. «Перезимуйте, ребята, вернитесь живыми-здоровыми. И за то вам спасибо», – так, наверное, думали в Москве – Ленинграде. Но сами зимовщики считали важным продолжить дела, ради которых тут находились, ради которых «Восток» существует. Правда, не все оказалось возможным. Энергоемкие исследования возобновить не пришлось. И аэрологу Козорезу, например, волей-неволей пришлось совершенствовать хлебопечение. А магнитолог Михаил Гусев свою программу полностью выполнил. С пуском третьего дизеля (тоже раскопали в снегу на свалке!) заработала буровая установка геофизика Дмитрия Дмитриева. Нет худа без добра, уникальная возможность наблюдать человека «в суперэкстремальной обстановке» представилась врачу-исследователю Аркадию Максимову.

Образец выдержки, дисциплины, «воплощенье служебного долга» показал на зимовке метеоролог из Тарту Велло Парк. Лишь на один день (12 апреля) Велло прервал свои наблюдения. Все дальнейшее время в сутки несколько раз он пунктуально появлялся на своем полигоне. Ни единого пропуска, ни единого опозданья! Четыре раза в сутки мировая служба погоды получала известия с важнейшей точки планеты. Тех, кто знал о ЧП на «Востоке», этот ручей информации успокаивал: станция живет и работает. Полуночные сводки погоды по радио со словами – «В Антарктиде на станции «Восток» было сегодня 79» – для родных и близких зимовщиков были, конечно, тревожными. Но тревогу вызывала лишь сила мороза. Никто не знал, в каких условиях действует станция.

1982 год был для «Востока» юбилейным – 25 лет основания станции. Это давало повод вспомнить все, что тут, на «Востоке», происходило за немалое время, кто сколько раз зимовал, как проходили зимовки. Получалось: эта, юбилейная, оказалась и самой трудной.

Юбилей был отмечен. Валерий Головин подарил друзьям нарисованные им пейзажи станции. Борис Моисеев на станке наточил из бронзовой чурки медалей, а Валерий сделал на них бормашиной нужную гравировку. Был изготовлен серийно шутливо-серьезный диплом…

Антарктида между тем тоже юбилей отмечала. Рекордный для этой точки мороз ей выжать не удалось – 28 августа было «лишь» 85 градусов. Зато в августе – сентябре крайне низкие температуры держались рекордное для «Востока» время – почти двадцать дней. И ветром тоже «порадовала» Антарктида. За двадцать пять лет впервые тут наблюдался штормовой ветер – 27 метров в секунду! К счастью, мороз и ветер тут действуют не сообща. При больших морозах наблюдается штиль. Но и 33 градуса в сильный ветер это не лучше самых низких температур. Из дневника А. М.: «При шторме сидели, как тараканы по щелям. Мне как раз «повезло» – дежурил на камбузе. Надо было напилить снегу, натаскать керосину, а я в очках».

Как уберечься от холода, если все-таки надо обязательно выходить из-под крыши? «Спасает каэшка – теплая куртка с меховым капюшоном. Спасают унты. На голове – подшлемник, дышать надо через двойной оборот шарфа. Часто моргаешь, иначе смерзаются веки. Тут легко убедиться – природа не зря оставляет мужчинам растительность на лице: борода и усы помогают в мороз… В тепло первыми просятся ноги. Не чувствуешь ног – скорее к печке, к горячему чаю. Но не бегом, при сильном морозе бежишь, как в безвоздушном пространстве».

Можно ль привыкнуть к таким холодам? Амундсен утверждал, что нет. Однако опыт многих полярников говорит об обратном. Привыкают люди и к холодам. Из дневника А. М.: «Погода уже теплая. Всего 60 градусов. Я не пользуюсь унтами, хожу в валенках, даже если надо работать на воздухе более часа. А Головин вчера в одних трусах «пугал Антарктиду».

Болели? Общее мнение: отделались малой кровью. Начальнику станции много мучений доставил поврежденный палец правой руки. Палец долго, но неуспешно лечили и пришлось его все-таки ампутировать. Других серьезных болезней не наблюдалось. К врачам обращались по поводу миозитов, бронхитов, радикулитов. Но это – «семечки» для зимовки, столь необычной.

Чем объясняется это благополучие? Ведь людям, как никогда ранее на «Востоке», приходилось много работать на воздухе! Врач Геннадий Баранов: «Ну, во-первых, в Антарктиду отбираются люди крепкие и здоровые. Во-вторых, опыт двух пострадавших многому научил. И, в-третьих, встряска этой зимовки, возможно, как на войне, пробуждала защитные силы организма. Бывали случаи, мне казалось: заболеют, обязательно заболеют… Нет, проносило». Ни единого раза не заболел, не обращался к врачу якутянин магнитолог Михаил Гусев. Привычка к холоду? Может быть. Но, возможно, дело в другом: Михаил Гусев – спортсмен, гимнаст. Здоровье его на «Востоке» – не лучшая ль агитация укреплять себя спортом!

Все на зимовке страдали расстройством сна. Это всегда тут бывало в полярную ночь. В этот раз положение усугублялось отсутствием четкого ритма работы. «Многое делать пришлось авральным порядком, а потом отсыпались». Нервное напряжение было очень высоким, «к октябрю истощили запас транквилизаторов». И запись в дневнике Аркадия Максимова в этом смысле красноречива: «Ночь до крайности всех измотала. Психологическое напряжение достигло предела, прямо ощущается взрывоопасная ситуация. Одному из наших стали мерещиться «гуманоиды». Это они-де шлют нам напасти. Мы не на шутку встревожились. Но с появлением солнца «гуманоиды» улетучились. Сон постепенно у всех наладился».

В этих суровых буднях были, конечно, светлые дни и часы. 22 июня, у полярной ночи на полпути и как раз в середине зимовки, отмечается в Антарктиде «День перевала». Все станции, как журавли ночью, перекликаются по радио, поздравляют друг друга. Теперь дело пойдет к теплу и свету, подъем на гору завершился, теперь будет с каждым днем легче, а там, глядишь, и – домой.

Но долго после пиковой точки еще тянется ночь на «Востоке», 5 августа заметили первый робкий рассвет, короткую весточку: солнце живо-здорово, и оно никого не забыло. И каждый день эта весть подтверждалась. А 23 августа все вышли встречать светило. Из дневника А. М.: «На солнце можно положиться, оно взойдет обязательно. Вышли его встречать. И оно в точном соответствии с космическим расписанием появилось. В 13 часов 30 минут все построились у флагштока. Укрепили и подняли новый флаг, прибереженный Валеркой Головиным, старый на ветрах и морозе истрепался до маленьких лоскутков. Момент – сердце разрывается от волнения. Над горизонтом – шар солнца, а тут, на мачте, подымается флаг нашей Родины. Ощущение такое, будто новая жизнь начинается.

Хороший и такой естественный тут, на «Востоке», праздник, конечно, отметили. Выпустили даже стенную газету с названьем «Горит восток зарею новой».

Еще одним праздником было сообщение: из «Мирного» на «Восток» вышел санно-тракторный поезд – четырнадцать «Харьковчанок» и тягачей с грузом. Было это 20 октября. С того дня радист Валерий Головин каждое утро вывешивал бюллетень: сколько прошли, какие помехи в пути, что чинят, что бросить пришлось на дороге.

Поход на «Восток» – адская, нечеловеческая работа. В 1963 году я летал к такому поезду в глубь Антарктиды – возили запасную коробку передач. Пятнадцать человек на руках выхватили нас из самолета – так были рады! Помню обветренные загорелые чумазые, однако на удивленье веселые лица. Как ставили привезенную нами запчасть при морозе 44, при сильном ветре, на высоте три тысячи метров?! Представить себе не могу. Мы улетели, они остались. С того дня храню ощущенье: нет работы на земле тяжелее, чем эта, в походе по Антарктиде.

На этот раз поход торопился. Вел поезд Николай Филиппович Зайцев, хорошо понимавший, как ждут на «Востоке» прорыва блокады. Шли с потерями, неизбежными на этом пути. Из четырнадцати тягачей и «Харьковчанок» добрались до цели лишь десять.

А на «Востоке», конечно, ждали. По радио точно было известно, в какой день, на каком километре поход. Стали забираться на крыши: не видно ль дымков?

И вот 23 ноября дымки показались. Дымки. А потом и темные точки. С опереженьем всех прежних сроков санно-тракторный поезд пришел на «Восток». Прибывающих вышли встречать далеко за околицу. Грянули залпы ракет из самодельной двадцатиствольной «катюши». Крики, объятья… Кому непонятна эта минута! Врач Валерий Струсов: «Мы обхватили друг друга с Анатолием Филимоновым, и пока, наподобие Чука и Гека, катались по снегу, разбрызгивая по Антарктиде слезы радости, «Харьковчанка-4» самостоятельно тронулась и прошла без водителя к станции треть километра…»