Царские дети и их наставники - Борис Борисович Глинский

Все перечисленные меры обучения и воспитания великого князя, выработанные Жуковским, были чрезвычайно полезны, в особенности — для Александра Николаевича. При всех достоинствах и добрых качествах его природы в нем наблюдались и такие отрицательные свойства, которые возбуждали серьёзные опасения родителей и руководителей. В нем не наблюдалось достаточной решительности действий, постоянства, твёрдости воли, а подчас и справедливости. Малейшая неудача приводила его в отчаяние, заставляла опускать руки, ослабевать в своих добрых стремлениях, падать духом; желание отличиться заставляло его прибегать к маленьким хитростям, уловкам, которые огорчали наставников.

Конечно, эти недостатки в характере, свойственные часто детскому возрасту вообще, не содержали в себе признаков порока; но тем не менее Жуковский и Мердер считали нужным бороться с ними, прибегая, как увидим дальше, к мерам строгости. Их искреннее желание было — сделать из Александра Николаевича человека в самом возвышенном смысле слова, освобождённого даже от тени недостатков и погрешностей, могущих вредно отозваться на его характере и будущей деятельности как правителя России.

Борьба с этими недостатками не представляла особенных трудностей: по своей природе наследник был богато одарён способностями; учение давалось ему легко; а любящее, мягкое сердце было доступно словам внушения, увещаниям и доказательствам несправедливости сделанного. В этом отношении наставники широко пользовались примерами товарищей, их успехами и поведением, в особенности маленького Виельгорского, который отличался прилежанием и добронравием.

Могучим орудием в борьбе с недостатками великого князя служила в руках Жуковского и Мердера горячая его привязанность к родителям и бабушке, огорчить которых или вызвать их гнев было для «маленького Саши» истинным наказанием. Подобно нежному цветку, его прекрасное сердце не выносило грубого прикосновения и постоянно требовало лишь ласки и ухода любящей руки. Прекрасным подтверждением сказанного служат слова и действия великого князя во время разлуки весной 1828 года с родителями, когда он остался на попечении бабушки в Царском Селе. Мысль о родителях в первый день отъезда государя и государыни не покидала его. Во время прогулки, увидав полевой цветок, он побежал сорвать его со словами: «Я его пошлю маме!» Проходя по комнатам дворца, он с грустью вспоминал: «Вот тут папа и мама обедали, здесь сидел папа, а тут мама. Где-то они теперь?»

Первый свободный час в этот день был употреблён им на писание писем к матери и сестре, Марии Николаевне, причём в конверт он вложил и сорванные цветы. Игры с товарищами не развлекали его, и вечером он записал в свой дневник: «27 апреля — день для меня памятный; милая моя мама и Мери уехали в Одессу. Я много плакал». Высказывал свою сердечную привязанность великий князь и к крохотному своему брату Константину. Так, когда во дворце получено было известие о взятии нашими войсками турецкой крепости Анапы, Александр Николаевич бросился к своему братишке, стал его горячо обнимать и радостно поздравлять с успехами русского оружия.

Как только наследник научился писать по-русски и по-французски, он с радостью посылал отсутствовавшим в то время родителям и родственникам маленькие письма, где спешил излить свою ласку и поделиться с ними чувствами и впечатлениями. Так, первое его письмо было адресовано государыне Александре Феодоровне, где он писал: «Дражайшая мама, скоро ли ты приедешь? Кланяйся папе и скажи, что я ему пришлю улана. Целую тебя, папа, и навсегда буду вам послушным сыном. Саша».

Следующее письмо в том же 1828 году он послал в Таганрог государю императору. «Благодарю тебя, бесценный дядя, за присланные рисунки, которые я получил от Аполинина. Они доставили и доставляют мне много удовольствия; я их часто рассматриваю и буду беречь. Поцелуй за меня тётю, обнимаю вас обоих мысленно и навсегда буду сердечно вас любящим Александром».