Анатолий Папанов: так хочется пожить… Воспоминания об отце - Елена Анатольевна Папанова

в Москве в это время как раз самая была суета, бег с работы) слушал я Ваш разговор – беседу о Тютчеве, и то ли то, что я днем вернулся из больницы, где пролежал тяжело полтора месяца, то ли погода сырая и нудная, то ли память о Коле Рубцове, который обожал Тютчева и нам передал это обожание, то ли отголосок далекой детской зарницы, высветивший стихи Тютчева, известные в детстве и уже сделавшиеся как бы памятью тебя самого, но так я был растроган, так мне захотелось обнять Вас, фронтовика, собрата по окопам, и пожелать Вам всего хорошего, и чем-то отблагодарить Вас за такие счастливые и добрые минуты, за наслаждение словом и звуком, за воскрешение памяти и лучших светлых чувств, которые дремлют в нас, и все вокруг дружно делается для того, чтобы они вовсе ушли…

Вот посылаю Вам свою сугубо «личную» книжечку, которая до Москвы не дойдет, а переиздаваться вряд ли более будет, ибо уже указано, что издание ее было ошибочным, вредным действием, что книга «разоружает», вот только кого «разоружает» – не сказано. Если американских поджигателей аж из Сибири разоружает, то действие литературы явно преувеличено. Полистайте книжечку-то. Она для неторопливого собеседования больше с самим собою, может, и Вас что тронет за душу.

Будьте всегда самим собой! Вам удалось это сделать даже в поэтической радиопередаче. Кланяюсь Вам! Живите долго, радуйте нас своим искусством и словом. Больше бывайте на радио! Его слушают миллионы наших замороченных граждан.

С этого письма начинаются добрые и дружеские отношения Виктора Петровича Астафьева и отца. Вскоре после того, как оно пришло, в Москву на съезд писателей приехал сам Виктор Петрович. Папа пошел туда лично познакомиться с Астафьевым и поблагодарить за присланные книги. Нашел он Виктора Петровича в номере его друга, тоже прекрасного русского писателя Евгения Ивановича Носова. Встреча была очень радушной и теплой. Отец пригласил литераторов в гости. Они пришли на следующий день. Мама накрыла стол. Долго сидели, беседовали. Надо заметить, что папа очень любил творчество писателей, которые в советское время назывались «деревенщиками», и он своей открытой русской душой разделял эту боль о России, которая звучала в их произведениях. Помню, что он сетовал на то, что театры хоть и обращаются к инсценировкам этих писателей, но удачных спектаклей мало. Хотя в одном из интервью он говорил как об удаче о спектакле «Дом» по произведениям Федора Абрамова в постановке Ленинградского молодежного театра.

Но вернусь к Астафьеву. Следующая встреча с писателем и его женой Марией Семеновной произошла у нас в доме, когда Астафьев приезжал в Москву по делам. Опять был радушный прием и задушевная встреча за столом. Оказалось, что супруга писателя Мария Семеновна так же, как и моя мама, была на фронте медсестрой. Там она и познакомилась со своим будущим мужем. Астафьев рассказывал о своем детстве, о том, что воспитывался в деревне у бабушки, от которой остался дом.

Почти всякий раз, когда Астафьев бывал в Москве, один ли или с Марией Семеновной, он заходил к родителям в гости. Сколько раз Виктор Петрович приглашал их к себе в Красноярск! Была даже задумка снять фильм по повести Астафьева «Поклонная гора» с участием отца, но этому не суждено было случиться.

Папа обожал творчество Астафьева. Он писал: «Свою дружбу с этим человеком считаю большой жизненной удачей. Это замечательный писатель: честный, умный, искренний. Его в высшей степени отличают качества, без которых, на мой взгляд, нет художника: умение делиться с нами своей добротой». Эту дружбу прервала смерть отца. Конечно, была телеграмма с соболезнованиями от Виктора Петровича. А на следующий год мама получила от него письмо, приуроченное к Новому году.

Дорогая Надежда Юрьевна!

Поздравляю Вас и Ваших близких с Новым годом, желаю найти радость во внуках и детях и так-то представляю Ваши «радости» в Новый год, первый год без Анатолия Дмитриевича.

Храни его Господь на том свете!

Да будет ему пухом наша немилосердная земля!..

Я еще не смотрел фильм «Лето 53-го»… Боюсь! И звонить Вам боюсь, чтобы не ранить Вас еще и еще! Я все это уж очень хорошо и близко понимаю – позавчера был год и четыре месяца, как умерла наша дочь, оставив нам двух сирот. Еле-еле мы выжили ради детишек. Внучка-то совсем мала осталась, 4,5 годиков ей было.

Но я обязательно позвоню Вам, как Ваше горе подтешится, и побываю у Вас, и на кладбище мы вместе сходим или съездим. Я очень любил Анатолия Дмитриевича и жалею, что поздно с ним познакомился и мало с ним общался. Вот гляжу на его улыбающийся портрет (помните, как выбирали его?), а висит он слева от меня среди родных и близких людей и, кажется, вот-вот вдруг наклонится и скажет: «И чего ты сидишь за столом, е-на мать, погода вон какая хорошая, шел бы да бродил лучше».

Ох-хо-хо – жизнь наша!

Прости меня, болтуна, Надя, и держись – так Богом завещано – переживать любимых людей нам и мучаться за них, оплакивать их самыми горькими и светлыми слезами.

Кланяемся, обнимаем —

Конечно, вот такие искренние и душевные письма от друзей помогали маме восстанавливаться после столь тяжелой утраты. И побывал Виктор Петрович у мамы в гостях, и были на кладбище, где он поклонился праху, и посидели у нас дома, и помянули. Из Красноярска мама получала поздравления с разными праздниками, в свою очередь тоже поздравляла эту семью. В сентябре 1992 года к 70-летию со дня рождения Папанова от Астафьева пришло еще одно письмо.

Дорогая Надя!

Надежда Юрьевна!

Как я ни изворачивался со временем своим, как мне не хотелось бы встряхнуться и побывать на юбилее Анатолия Дмитриевича – ничего у меня не получается: как раз на конец лета и начало осени выпало несколько срочных работ…

Словами-то, наверное, я об Анатолии Дмитриевиче сказал бы горячей и лучше, чем на бумаге, но раз иного способа не остается, скажу главное: Папанов – явление чисто российское, по-российски естественное настолько, что он даже из ролей, вроде бы чуждых его природе, делал подлинно узнаваемый характер: генерал Серпилин, отставной полковник в кинофильме «Берегись автомобиля», политический зек в последнем его фильме «Холодное лето…». Эту роль вообще только он мог «вытянуть», вдохнуть в нее жизнь, потому как в сценарии она вся деревянная, сколоченная, будто табуретка неумелым