Клаудия Кардинале - Мне повезло

Первая встреча Марцевича с Клаудией Кардинале состоялась в Таллине. «Я приехал на две недели раньше, чтобы «обжить» свою будущую роль. Съемки уже шли, но наших с Клаудией еще не было. Снимались сцены Клаудии с Питером Финчем. В перерыве нас познакомили… Я обомлел. Такой красоты, такого манящего взгляда, такого трагизма в глазах я никогда еще не видел. Она как сказочная дива и стройная, как газель. Я просто влюбился в эту очаровательную женщину. Вместе с ней на съемках был Франко Кристальди и ее сын Патрик, но не влюбиться нельзя было… Издали я наблюдал за киносъемками, за ее поведением, за тем, как ухаживает за ней вся ее группа: костюмеры, гримеры, ассистенты. Как она рассматривает отпечатанные для рекламы фотографии, и их отбирает. Во время работы она была совершенно другой, проявляя себя хозяйкой, следящей, как сегодня принято говорить, за своим имиджем…

Иностранные актеры после съемок отдыхали, веселились, но я был в стороне от них и Клаудии Кардинале. Ведь это был первый совместный фильм, и нас, советских актеров, не очень-то допускали к ним…

Но постепенно отношения складывались. Съемки были в Таллине, под Ленинградом, большая часть около Земли Франца-Иосифа, в открытом океане, и в Италии. Мы плавали на дизель-теплоходе «Обь».

И вот наступили первые съемки у меня с Клаудией Кардинале. Они начались со знаменитой сцены возникновения красивого, чистого чувства любви, когда мы обнимаемся, целуемся на снегу… Я подошел к Клаудии, поздоровался… Я немного говорил по-английски. Нужно отметить, что фильм снимался на английском языке. Потом я сам себя дублировал… Она улыбнулась своей неземной улыбкой, и я спросил: «Вы не боитесь катиться с горы вниз?» «Я? Нет! А вы?» Я ответил: «Конечно, нет!» Первый дубль был снят нормально, и, если я не ошибаюсь, он и вошел в картину… На втором дубле, когда мы, обнимая друг друга, катились с горы, я ощутил, что что-то у меня в ноге хрустнуло… Встать уже не смог, меня увезли в больницу. Сначала думали, что я сломал ногу, и мне донесли, что Калатозов сказал: «Значит, будем брать другого актера…» Я очень, сами понимаете, расстроился. Перелома, к счастью, не было. Я порвал мениск. Встать и ходить не мог. На следующий день за мной приехали и повезли на съемочную площадку… Одели в костюм Мальмгрена и положили в снег. Рядом села Клаудия Кардинале. Начали снимать крупные планы, как она меня обнимает, целует… Это было забавно. Я лежу с покалеченной ногой, не могу двинуться, но боли не ощущаю, а глаза сияют от счастья… Калатозов растрогался, понял мое душевное состояние и оставил меня, не заменил другим актером. Прикосновения такой красивой женщины, удивительно женственной, забыть нельзя. Действительно, я испытал прекрасные мгновения…

Или другой эпизод, когда мы катаемся на оленях. Мы были часами вместе. Разговаривали. Что важно, я не увидел в ней звезды. Отношения были искренние, дружеские. Передо мной была актриса, увлеченная ролью, работой…

Помню 8 Марта. Я принес в гостиницу «Советская» ей цветы. Она очень растрогалась. Когда я приехал в Италию, у нас уже были настолько дружеские отношения, что она мне сделала отдельную гримуборную.

Не все знают, что фильм был снят в трех вариантах: русский, американский и итальянский. Я был на премьере только в кинотеатре «Россия». В двух других вариантах возникли какие-то сложности с монтажом, и они вышли немного позже. У нас монтажом командует сам режиссер, а у них монтаж — самостоятельная профессия, и его делают только монтажеры.

— Эдуард Евгеньевич, есть версия, что Калатозову удалось собрать такой знаменитый ансамбль зарубежных актеров благодаря его фильму «Неотправленное письмо», который у нас был недооценен прессой, да и кинематографистами, а за рубежом имел уникальный успех.

— Может быть… Но я думаю, что всех прежде всего потрясла картина «Летят журавли». В то время фильм был очень популярен в мировом кинематографе, да и сам Михаил Константинович тоже. Его все знали, уважали, ценили и соглашались сниматься без каких-либо отговорок…

— Что было для вас новым?

— Актерский ансамбль. Я увидел американскую актерскую школу, английскую, немецкую, итальянскую. А Клаудия преподала мне прекрасную школу как актриса, и как женщина.

«Женщины мне нравятся сильные, активные, а не покорные, слабые, безответные рабыни мужчин. Мне нравятся красивые женщины. Но и в этом случае красота для меня обязательно должна сочетаться с силой, а сила женщин — в глазах, в смехе, в походке, в умении быть простой».

«Жизнь приучила меня не столько к размышлению, сколько к действию. С самого начала у меня был замкнутый, бунтарский, почти мужской характер и очень женственная внешность. Из этого материала я создавала персонажи и строила свою артистическую карьеру».

«Я уверена, что нет некрасивых женщин, а есть женщины, просто не умеющие выбрать нужное платье, не способные себя преподнести. В отличие от них я всегда знала, что мне идет, что можно себе позволить, а чего следует всячески избегать».

«Слово «жизнь» очень объемно. Но точно неправда, что жизнь — это большая спокойная река. Я, во всяком случае, в это не верю: опыт научил меня тому, что спокойствие очень часто противопоказано жизни или, по меньшей мере, делает ее сонной и скучной».

«Жизнь — это возможность самой решать, в каком фильме сниматься, то есть работать не по необходимости, а ради удовольствия. Это — сидеть дома и читать. Спокойно, безмятежно, не мучаясь, что я не там, где «что-то» происходит».

«Жизнь — это возможность самой ходить за покупками в супермаркет, бродить там, как все, с тележкой, полной покупок. Это — любить в мужчине мужчину, а не «хозяина». Отца моей дочери и нередко моего режиссера».

«Полной, настоящей мою жизнь делают порой малые, самые малые вещи. Так, например, вчера какой — то парень лет двадцати остановился и спросил, не позволю ли я ему поцеловать себя в знак восхищения и благодарности. Я позволила. Прекрасно!»

«Клаудия, — говорит Лукино Висконти, — похожа на кошку, позволяющую гладить себя, но берегитесь: она может превратиться в тигрицу и разорвать укротителя».

В «Красавчике Антонио» вместе с Марчелло Мастроянни (1960 год). «Крупный план в кино так велик, что играть надо мало, не то рискуешь выглядеть слишком самоуверенной и манерной».