Людмила Бояджиева - Москва Булгаковская

Однако повезло не так уж, как бы нужно было! На Ивана пахнуло влажным теплом, и, при свете углей, тлеющих в колонке, он разглядел большие корыта, висящие на стене, и ванну, всю в черных страшных пятнах от сбитой эмали. Так вот, в этой ванне стояла голая гражданка, вся в мыле и с мочалкой в руках. Она близоруко прищурилась на ворвавшегося Ивана и, очевидно, обознавшись в адском освещении, сказала тихо и весело:

— Кирюшка! Бросьте трепаться! Что вы, с ума сошли?.. Федор Иваныч сейчас вернется. Вон отсюда сейчас же! — и махнула на Ивана мочалкой»

Сейчас спуститься по ступеням к воде нельзя, но, как установили исследователи, именно на продолжении Пожарского (Савельевского) переулка раньше действительно был спуск к воде.

«Через самое короткое время можно было увидеть Ивана Николаевича на гранитных ступенях амфитеатра Москвы-реки.

Сняв с себя одежду, Иван поручил ее какому-то приятному бородачу, курящему самокрутку возле рваной белой толстовки и расшнурованных стоптанных ботинок. Помахав руками, чтобы остыть, Иван ласточкой кинулся в воду. Дух перехватило у него, до того была холодна вода, и мелькнула даже мысль, что не удастся, пожалуй, выскочить на поверхность.

Однако выскочить удалось, и, отдуваясь и фыркая, с круглыми от ужаса глазами, Иван Николаевич начал плавать в пахнущей нефтью черной воде меж изломанных зигзагов береговых фонарей.

Когда мокрый Иван приплясал по ступеням к тому месту, где осталось под охраной бородача его платье, выяснилось, что похищено не только второе, но и первый, то есть сам бородач. Точно на том месте, где была груда платья, остались полосатые кальсоны, рваная толстовка, свеча, иконка и коробка спичек. Погрозив в бессильной злобе кому-то вдаль кулаком, Иван облачился в то, что было оставлено».

Расшифровки сокращения (МАССОЛИТ) в тексте «Мастера и Маргариты» нет, однако наиболее вероятным представляется Мастера (или Мастерская) Социалистической Литературы, по аналогии с существовавшим в 20-е годы объединением драматургов МАСТКОМ-ДРАМ (Мастерская коммунистической драмы).

В «Доме Грибоедова» — здании правления литературной организации, угадывается дом Герцена, расположенный на улице Герцена (ныне Б. Никитская). А под маской МАССОЛИТа может скрываться прообраз МАССОЛИТА — РАПП (Российская ассоциация пролетарских писателей) или более поздний Союз писателей.

В этом доме в 1812 году родился писатель и публицист Александр Иванович Герцен (1812–1870), внебрачный сын крупного помещика И.А. Яковлева, брата владельца дома сенатора A.A. Яковлева. Булгаков поменял одного писателя (Герцена) на другого (Грибоедова).

«Старинный двухэтажный дом кремового цвета помещался на бульварном кольце в глубине чахлого сада, отделенного от тротуара кольца резною чугунною решеткой. Небольшая площадка перед домом бьига заасфальтирована, и в зимнее время на ней возвышался сугроб с лопатой, а в летнее время она превращалась в великолепней шее отделение летнего ресторана под парусиновым тентом».

«… Важно то, что в настоящее время владел этим домом тот самый МАССОЛИТ, во главе которого стоял несчастный Берлиоз до своего появления па Патриарших прудах.

С легкой руки членов МАССОЛИТа никто не назвал дом «домом Грибоедова», а все говорит просто «Грибоедов»…

МАССОЛИТ разместился в Грибоедове так, что лучше и уютнее не придумать. Всякий, входящий в Грибоедова, прежде всего знакомился невольно с извещением разных спортивных кружков и с групповыми, а также индивидуальными фотографиями членов МАССОЛИТа (…) Прорезав длиннейшую очередь, начинавшуюся уже внизу в швейцарской, можно было видеть надпись на двери, в которую ежесекундно ломился народ: «Квартирный вопрос»…

Эх-хо-хо… Да, было, было!.. Помнят московские старожилы знаменитого Грибоедова! Что отварные порционные судачки! Дешевка это, милый Амвросий! А стерлядь, стерлядь в серебристой кастрюльке, стерлядь кусками, переложенными раковыми шейками и свежей икрой (…)»

Особняк был построен в 1889 году по заказу князя Святополк-Четвертинского по проекту московского архитектора Н.С. Бойцова. Особняк выполнен в стиле модерн романтического направления. Два этажа, башенки, резное дерево, огромный зал, в котором, по преданию, размещалась влиятельная масонская ложа, а потом знаменитый писательский ресторан.

Сам ЦДЛ был основан в 1934 году — в год проведения первого съезда советских писателей и образования Союза писателей СССР. На открытие было приглашено 100 руководящих партийных работников, членов правительства СССР, заслуженных деятелей искусства.

С самого начала были предусмотрены членские взносы. Вступительный — пять рублей, ежегодный — пятнадцать. Суммы взносов неоднократно менялись, понятно, в сторону увеличения.

ЦДЛ сразу стал писательским клубом, где встречались друзья и враги, звучали застолья, проходили заседания, панихиды, собрания — «чистки» неугодных элементов или награждения достойных.

О писательском Доме за 70 лет создано неисчислимое количество легенд. Некоторые из них относятся аж к дореволюционному (до 1917 года) времени.

Например, знатоки утверждали, что в обшитом дубовыми панелями ресторанном зале, где во времена «проклятого» прошлого дислоцировалась масонская ложа, однажды прошел бал, на котором танцевала реальная Наташа Ростова из «Войны и мира». Некоторая несогласованность во времени для легенды не помеха.

Доподлинно известно, что вскоре после постройки дом на Поварской купила графиня Александра Андреевна Олсуфьева. Она прожила здесь до 1917 года, пока «революционный ураган» не унес ее в Европу.

Дом Олсуфьевых славился на всю Москву французским поваром и винным погребком. Об этой традиции, сохранившейся в ресторане МАССОЛИТа, кормить совписов барскими блюдами Булгаков упоминает с особым смаком — ведь обычному гражданину подобные яства и не снились. Советских литераторов — сообщество избранных, ангажированных властью лизоблюдов, травивших Булгакова из года в год, он ненавидел всей душой, потому и позволил себе удовольствие спалить Грибоедов в главе «Последние похождения Коровьева и Бегемота».

«… Из примуса ударил столб огня прямо в тент. Как бы зияющая пасть с черными краями появилась в тенте и стала расползаться во все стороны. Огонь, проскочив сквозь нее, поднялся до самой крыши грибоедовского дома. Лежащие на окне второго этажа папки с бумагами в комнате редакции вдруг вспыхнули, а за ними схватило штору. И ту т огонь, гудя, как будто кто-то его раздувал, столбом пошел внутрь теткиного дома».