Исидор Шток - Премьера

Впрочем, подождите, я вам расскажу все по порядку.

В тысяча девятьсот двадцать седьмом году в Охотном ряду, там где стоит гигантский Дом Совета Министров СССР, напротив гостиницы «Москва», которой еще и в помине не было, рядом с Колонным залом Дома союзов, в самом центре столицы, в маленьком одноэтажном домике помещался штаб «Синей блузы». Здесь составлялись сборники репертуара для живых газет, здесь собирались поэты, композиторы, артисты, здесь частым гостем был Маяковский, здесь на всю стену было написано углем: «Товарищи, помните, что в этой комнате, несмотря на уют, АВАНСОВ НЕ ДАЮТ!»

Здесь мы и познакомились с юным поэтом и артистом одной из групп «Синей блузы». Он был высок, как футбольный голкипер, уже лысоват, легко сочинял раешники и частушки и пел высоким лирическим тенором:

И припев:

Не знаю, кто сочинил эти стихи – Ярослав, или Буревой, или Лебедев-Кумач, или Роман, или кто другой из синеблузых авторов, но пользовались они всегда большим успехом и покрывались аплодисментами.

Несколько лет Ярослав выступал в «Синей блузе», писал для нее, распевал русские народные песни и частушки, а потом вдруг со своим другом. Фурманским написал большую пьесу о русском и о китайском солдатах. Народная армия Китая взяла Пекин, и все этому очень радовались. Пьеса называлась «Ван Хо-дун и Ваня Шибин». Пьеса прошла в Замоскворецком театре. Потом Ярослав бросил актерскую деятельность и стал усиленно писать для джазов, для эстрады. «Синяя блуза» закрылась.

Он пробовал себя как киноартист, кажется не очень удачно. Но как поэт-песенник он приобрел известность, композиторы с ним охотно работали…

В Одессе на киносъемках встретил очень красивую и способную молодую актрису, влюбился, сделал предложение, она оставила мужа и вышла замуж за Ярослава.

На Страстном бульваре, где до войны находился «Огонек» и Журнально-газетное объединение, был садик, где вечерами собирались артисты, журналисты и писатели. Вход был по специальным пропускам. Там было очень весело, уютно, играл под деревьями маленький оркестр. Знаменитый «Борода» – метрдотель Яков Данилович – угощал гостей раками, зубриком и разными блюдами, сделанными по рецептам московских гурманов.

За столиком сидели мы втроем: Ярослав, его молодая жена, я… Я рассмотрел ее вблизи. Она оказалась просто красавицей. В прежнюю встречу она такой не была. И знаете почему? Уж очень он ее любил. А когда женщина знает, что ее очень любят, она обязательно хорошеет. Она была очень счастлива. Влюбленные сидели рядом, руки их все время соприкасались, весь мир для них не существовал, она смеялась, и белые ее зубы блестели на загорелом лице. И глаза излучали счастье… Мы выпили вина в ее честь. Оркестр играл вальс. Ярослав боялся потерять хоть мгновение без того, чтоб не прикоснуться к ней. Она отвечала ему тем же. Через два дня началась война.

Он явился в политуправление флота, его мобилизовали и послали в Полярное. Ее приняли вольнонаемной актрисой в драматический театр Северного военно-морского флота. Она подписала контракт, получила командировочные, подъемные. Но на несколько дней задержалась в Москве. Он ждал ее в Полярном, работал в газете, в краснофлотском ансамбле, летал на задания через линию фронта в тыл врага, писал листовки в стихах и в прозе, а потом разбрасывал их в расположении горно-егерской дивизии и над городами Норвегии и Финляндии, оккупированных гитлеровцами. И ждал ее.

Она не приехала. И не приедет.

Ярослав узнал об этом от случайного человека.

Вскоре после его отъезда она встретила в Москве одного известного полярника, участника многих экспедиций, занимавшего ответственный пост. Увлеклась, вышла за него замуж и уехала с ним на Дальний Восток.

Ярослав остался один.

Вскорости и я прибыл в Полярное. Мы с Ярославом обнялись, поговорили о том о сем… О ней не говорили. Так и жили там вместе. Ежедневно встречались. Он был связан с авиацией, с торпедоносцами. Вечера проводили в Доме флота.

Ярослава любили. Он был непременным участником литературных вечеров. Часто выступал с ансамблем песни и пляски – пел. Ездил с ними по базам флота. Часто летал в разведку на боевых машинах. Неоднократно участвовал в надводных операциях флота. В небе наши дела шли плохо. У немцев было большое преимущество в воздухе. Горел подожженный ими Мурманск. Германские военные корабли доходили до Новой Земли. Ярослав писал, а газеты печатали, а ансамбли распевали:

Он делал все, что от него требовали: стихотворные подписи к плакатам, газетные фельетоны, сценки и скетчи, слова для маршей и для вальсов.

На его тексты писали музыку североморские композиторы: Терентьев, Жарковский, Рязанов.

Это распевал весь флот.

Его личная смелость удивляла даже видавших виды бойцов морской пехоты и летчиков торпедоносцев.

Как-то вечером мы встретились с ним в Мурманске, зажженном гитлеровцами с трех сторон. Четвертой стороной был Кольский залив. Я приплыл из Полярного смотреть мою пьесу «Осада Лейдена» в исполнении Московского фронтового театра. Ярослав был там с ансамблем, выступавшим в Интерклубе.

Спектакль и концерт не доиграли из-за жестокой бомбежки.

Вечером встретились в гостинице «Арктика», выпили чаю, поболтали, посмеялись над начальником Дома флота и его оруженосцем, первыми побежавшими в бомбоубежище.

А потом гитлеровцы добрались и до нас. В правое крыло гостиницы, а мы были в левом, вмазали четыре фугасные бомбы, две из которых не разорвались, зато две пятидесятикилограммовые прошли насквозь через все этажи и взорвались со страшной силой. В разрушенной гостинице погас свет, от воздушной волны летали по коридорам занавески, выла сирена «скорой помощи».

Ярослав в бомбоубежище не пошел. Откуда-то он достал бутылку вина, позвал меня, и мы сели на обломках пить вино.

– Теперь здесь самое безопасное место в мире, – сказал он, – больше сюда, по теории вероятности, не упадет ни одна бомба.

– Почему ты не пошел в бомбоубежище? – строго спросил я.