Иван Осадчий - Жизнь – Подвиг Николая Островского

В 1963–1967 гг. я работал секретарем Туапсинского горкома КПСС по идеологии (до этого – редактором городской газеты). В 1964 году страна отмечала 60-летие со дня рождения Николая Островского, а в 1966 году – 30-летие со дня его смерти.

Жизнь Туапсе и Туапсинского района была максимально насыщена памятью о Николае Островском. Только мною лично за эти годы было прочитано почти во всех коллективах города и района, трудовых и учебных, а особенно в санаториях, домах отдыха, на турбазах более 500 лекций о Николае Островском и новом поколении корчагинцев. Об этом рассказывала краевая комсомольская газета «Комсомолец Кубани».

По моему предложению бюро горкома КПСС и исполком городского Совета присвоили имя Николая Островского средней школе № 1, городской библиотеке и одной из улиц города.

В 1973 году известный кубанский журналист, ранее работавший первым секретарем Туапсинского горкома комсомола В.Филимонов, издал книгу «Старый товарищ». В ней есть строки о моем участии в комсомольской жизни города:

«Горком комсомола обзавелся и собственной группой докладчиков. Термин, правда, многих смущал…

Времени на шлифовку термина не было, но была такая группа, были докладчики, были поборники и проводники политической информации. Опыт этой группы высоко ценил краевой комитет комсомола. И в том была заслуга, в том доля была пропагандиста номер один приморского городка, в недавнем прошлом секретаря комсомольского комитета…

Он принес в наши будни… дух и традиции поколений, защищавших и строивших советскую страну…

Иван Павлович Осадчий возглавил созданную при горкоме комиссию по устной и печатной пропаганде среди молодежи.

…Крутится пластинка, и, затаив дыхание, внемлет аудитория голосу, прошедшему через толщу времени. Голосу прикованного к постели Островского.

Контакт с залом, как говорится, полный. Еще медлит адаптер над центром диска патефона, еще фиксирует игла трудное дыхание гражданина и воина, а уже возникает и естественно движется заветный разговор. О месте, которое должен занять в общем строю и ты, и он, и я…

Замерли сердца слушателей. Ведь речь идет о тех, кто упал на лестницах Зимнего, шел под пули смело на кронштадтский лед, остался лежать за кривизной земли в предместьях европейских столиц, избавленных от фашистского порабощения…

Старый товарищ, мы многому научились в те годы друг у друга и каждый у всех.

Корчагинское восприятие жизни, как битвы, принес Иван Осадчий».

Что значит «корчагинское восприятие жизни, как битвы»? Николай Островский так отвечал на этот вопрос: «Жизнь без борьбы для меня не существует. На кой черт она мне сдалась, если жить для того, чтобы существовать. Жизнь – это борьба».

Может быть, такое определение жизни легендарного писателя объясняется исключительно «безвыходным положением», в котором он оказался и творил героическое?

Нет, и нет. Николай Островский решительно возражал: «Безвыходных положений не существует…» – это во-первых. Во-вторых… Карл Маркс на вопрос: «Ваше представление о счастье?» – ответил одним словом: «Борьба».

А вот понимание жизни великим пролетарским писателем Алексеем Максимовичем Горьким: «Есть только две формы жизни: горение и гниение. Мужественные и щедрые избирают первую. Трусливые и жадные – вторую…»

Какое удивительное совпадение представлений гениев о жизни!

…До последних дней жизни Екатерины Алексеевны у нас сохранялась и укреплялась искренняя дружба. Последний раз мы встречались с ней в канун Пленума ЦК КПСС, освободившего Хрущева от всех высших партийных и государственных постов. Этой «новости» ждали давно. Своими делами он вызвал к себе недоверие, негодование, осуждение многих и многих людей.

В октябре 1964 года, после выступления по Сочинскому телевидению, я позвонил Екатерине Алексеевне и попросил разрешения прийти. Она ответила: «Жду!» По пути захватил торт, и мы просидели за чаем несколько часов. Больше всего говорили о том, от кого уже устала партия и страна, и кто давно уже исчерпал их «кредит доверия». Расстались далеко за полночь. Я отправился к утренней электричке на Туапсе. Расставались с твердой верой, что не сегодня – завтра надо ждать добрых вестей. Не могло, и не должно было так продолжаться. Наше предчувствие оправдалось…

К горькому сожалению, это была наша последняя встреча. Во время командировки в Ульяновск, я получил печальное сообщение о том, что в Киеве Екатерина Алексеевна безвременно скончалась. Из письма Александры Петровны Лазаревой я узнал о причине ее смерти, о невосполнимой утрате близкого, родного и любимого человека.

…Многое можно еще было рассказать о Николае Островском, о Павле Корчагине, их бессмертии, об их неистовых многочисленных потомках по всей планете. Скажу только, что в моем арсенале бесчисленное множество лекций, бесед, вечеров, посвященных немеркнущей жизни-подвигу писателя-коммуниста. Мною изданы брошюры «Жизнь-подвиг Николая Островского» и «Потомки Корчагина»; опубликованы многие десятки статей в различных газетах и журналах. Обо всем не расскажешь…

Но об одном истинном корчагинце – Володе Малайко, о котором я уже мельком упоминал, расскажу.

Я встретился с Володей Малайко, спустя восемь лет после того, как мы расстались в конце 1952 года в Хасанском районе в связи с его призывом в Советскую Армию. И вот встретились снова. И где? На Кубани. На краевой конференции работников культуры, проходившей в Краснодарском драмтеатре.

Я так и не знаю, какие ветры занесли его на Кубань. Встретились – обнялись. Володя в то время уже был первым секретарем Крымского райкома комсомола Краснодарского края. И долго рассказывал, как пригодился ему хасанский опыт, «хасанская закваска», боевой задор…

С хасанским комсомольским задором Володя прожил всю жизнь. В годы моей жизни в Краснодарском крае мы использовали любую возможность для встречи…

Последняя наша встреча с Володей состоялась в архитревожном 1993 году. Спустя полтора-два месяца после расстрела «отцом российской демократии» Дома Советов. Я приехал на Кубань в качестве члена ЦК КПРФ, восстановленной в начале того же года, для оказания помощи Краснодарской краевой организации КПРФ в проведении выборов в Первую Государственную Думу. Всё, что мог, сделал тогда коммунист Владимир Малайко, чтобы его земляки максимально поддержали кандидатов в депутаты от КПРФ.

…Потом наши встречи и контакты снова оборвались на девять лет. Только в сентябре 2002 года Володя, узнав мой московский адрес у Коли, уже почти десять лет возглавлявшего краевую организацию КПРФ, написал мне:

«О случившемся. Болели ноги, но я работал помощником депутата краевого законодательного собрания. Мне помог Коля – твой сын. Он проводил районную партийную конференцию коммунистов, делегатом которой я также был. Меня избрали членом бюро райкома КПРФ, утвердили председателем комиссии по работе с молодежью. Я решил возродить в районе пионерскую организацию. Склепал актив. За три месяца нашей группой было создано в школах района 12 пионерских организаций. Провели первый районный слёт пионеров: собралось немного. Через год подготовили второй слёт. Мне удалось достать шестьдесят метров красного материала. Сидел в мастерской, пока не пошили 267 галстуков.