Алексей Варламов - Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

В число третьих попал не только Пришвин, но — как это ни удивительно — и второй герой этой главки Разумник Васильевич Иванов-Разумник. В 1937 году его арестовали снова. Казалось, все было кончено. Второй арест дался пожилому литератору тяжелее первого: два года тюрьмы, допросов, правда, без применения приемов устрашения. А затем о нем неожиданно на время забыли и после смены следователя, который сам оказался «врагом» народа, дело пересмотрели, и подсудимого освободили. Вступился ли за друга Пришвин, сказать трудно. Скорее всего нет. Во всяком случае, 14 февраля 1940 года Иванов-Разумник написал жене:

«…ведь тогда и ММ оказался в нетях. По нынешним временам судить за это людей строго не приходится».

Но, по всей видимости, о Разумнике Васильевиче написал Пришвин в Дневнике 1939 года, уже отчаявшись его когда-либо увидеть:

«Друг мой, чистый невинный человек погиб».

А когда Иванов-Разумник снова чудом вышел на свободу с условием не писать ничего о том, что видел и слышал, Пришвин и Новиков-Прибой обратились с письмом к Берии, в котором просили наркома разрешить Иванову-Разумнику жить в Пушкине, так как его литературная работа была связана с ленинградскими архивами. Он получил приглашение разбирать литературный архив Пришвина, и, по воспоминаниям Валерии Дмитриевны Пришвиной, это был

«измученный человек, но сохранивший, несмотря на все свои жизненные катастрофы, необычайный апломб: иметь при нем свое мнение решился, как я увидела после, один только Михаил Михайлович. Впрочем, он оказался добряком, отмеченным двумя основными качествами (или слабостями): всезнанием и принципиальностью»

— портрет воистину несломленного человека!

Так что не в либеральных или консервативных взглядах дело — а в их носителях. В личностях.

В этом (2002) году в издательстве «Молодая гвардия» (серия «ЖЗЛ») выйдет полный вариант книги Алексея Варламова.

В «Черных тетрадях» у Зинаиды Гиппиус есть такая странноватая запись, относящаяся к освобождению Пришвина из неволи:

«На досуге запишу, как (через барышню, снизошедшую ради этого к исканиям влюбленного под-комиссара) выпустили безобидного Пришвина».

Досуг для Зинаиды Николаевны так и не настал, и новых комментариев не последовало, но нет сомнения, что речь идет именно о Козочке — просто больше не о ком. Другое дело — верить или не верить г-же Гиппиус, да и откуда вообще эта версия возникла? Скорее всего через Ремизовых, которые устроили очередную мистификацию.

Но вечно раздвоенный на «за» и «против» Пришвин не был бы Пришвиным, если бы, обращаясь к тому же самому адресату через несколько месяцев, не написал, используя свой возлюбленный образ птицы:

«Друг мой, в советской России я, как ласточка, на которую дети накинули мертвую петлю на шею, повесили, но ласточка легкая, не давится, пырхать пырхает, и лететь не летит, и не виснет, как мертвая».