Великий Князь Александр Михайлович - Книга воспоминаний

Особый комиссар Временного Правительства, которое обещало свободу, равенство и братство, решил, наконец, попытать свое счастье с моим младшим сыном Василием. Он, вероятно, слышал, что подобный метод применялся во Франции во время революции. Чтобы следовать примеру во всех подробностях, он обратился к мальчику на языке Робеспьера. Василий поправил его ошибки во французском языке и этим дело и кончилось.

Моя жена смеялась, но я предчувствовал новую опасность. Тревожные вести приходили с севера указывавшие на то, что скоро власть в Крыму перейдет в руки большевиков. Чтобы выслужиться пред Севастопольским совдепом, наш комиссар был, конечно, способен на все.

Я внезапно проснулся, так как почувствовал прикосновение чего-то холодного к моему лбу. Я поднял руку, но грубый голос произнес надо мною угрожающее:

– Не двигаться, а то пристрелю на месте!

Я открыл глаза и увидел двух людей, которые стояли, над моей кроватью. Судя по серому свету, пробивавшемуся чрез окна, было вероятно, около четырех часов утра.

– Что вам угодно? – опросила жена. – Если вам нужны мои драгоценности, вы найдете их на столике в углу.

– Мы и не думали о ваших драгоценностях, – ответил тот же голос. – Нам нужны вы, аристократы! Всякое сопротивление бесполезно. Дом окружен со всех сторон. Мы представители Севастопольского совета и пришли вас всех обыскать. Потрудитесь слушаться моих приказаний.

Итак, наступило неизбежное. Стараясь сохранить самообладание, я сказал нашему почти невидимому собеседнику, что всецело готов подчиниться его приказам, но я прошу зажечь свет, чтобы убедиться в законности его мандата.

– Эй, кто там? – закричал он кому-то в темноту. – Дайте огня! Гражданин Романов хочет видеть подпись победоносного пролетариата.

В ответ из темноты раздался смех, и в комнату из коридора вошло несколько человек.

Свет зажгли. Комната наполнилась толпой матросов, вооруженных до зубов. Мне предъявили приказ.

Согласно приказу, наряду матросов предписывалось произвести подробный обыск имения, называемого Ай-Тодор, в котором жили гражданин Александр Романов, его жена Ксения Романова и их дети.

– Уберите, пожалуйста, ваши винтовки и дайте нам возможность одеться, – предложил я, думая, что если моя просьба будет уважена, то это означало, что нас намеревались увезти в тюрьму.

Но предводитель матросов, по-видимому, угадал мои мысли и иронически улыбнулся.

– Не стоит одеваться, гражданин Романов. Мы вас еще не собираемся увезти. Потрудитесь встать и показать нам весь ваш дом.

Он сделал знак матросу, и тот отодвинул на два вершка дуло револьвера от моей головы.

Я засмеялся:

– Неужели вы так боитесь двух безоружных людей?

– С врагами народа мы должны быть осторожными, – серьезно заметил он, – Почем мы знаем, быть может у вас имеется какая-нибудь скрытая сигнализация?

– Курить можно?

– Да. Только не заговаривайте мне зубы. Мы должны делать наше дело. Во-первых, нам надо осмотреть ваш большой письменный стол в библиотеке. Дайте ключи. Мы не собираемся ломать у вас мебели. Все это – народное добро.

Я достал ключи из под подушки.

– Вот ключи. Но где же комиссар Временного Правительства?

– Он не нужен. Мы обойдемся и без него. Показывайте дорогу.

Окруженный матросами с револьверами, наведенными на меня, я повел моих гостей по коридору. В доме находилось не менее пятидесяти матросов. У каждой двери мы натыкались на новую группу вооруженных.

– Однако! – не удержался я от замечания предводителю: – даже на вдовствующую Императрицу и маленьких детей приходится по шести человек, на каждого.

Он не обратил внимания на мою иронию и указал на окно: три громадных грузовика, наполненных солдатами, с пулеметами на особых платформах стояли на лужайке.

Я помог ему открыть стол. Он выбрал пачку писем с иностранными марками.

– Переписка с противником. Для начала недурно!

– К сожалению, я должен разочаровать вас. Все это письма, написанные моими английскими родственниками.

– А это?

– Оно из Франции.

– Что Франция, что Германия – для нас все одно! Все это капиталистические враги рабочего класса.

После десятиминутных поисков, ему, наконец, удалось найти ящик, в котором находились письма, написанные на языке, который он мог понять. Он медленно начал их перечитывать.

– Переписка с бывшим Царем, – сказал он авторитетно: – заговор против революции.

– Посмотрите на даты. Все эти письма были написаны еще до войны.

– Хорошо. Это решат товарищи в Севастополе.

– Вы собираетесь взять у меня мою личную корреспонденцию?

– Конечно. У нас по этой части имеются специалисты. Я, собственно говоря, пришел искать оружия. Где ваши пулеметы?

– Вы смеетесь?

– Я говорю совершенно серьезно. Обещаю вам в присутствии моих товарищей, что вам ничего не угрожает, если вы выдадите ваши пулеметы без сопротивления. Рано или поздно, мы их найдем, и тем хуже будет для вас и для вашей семьи.

Продолжать этот спор было бесполезно. Я закурил папиросу и уселся в кресло.

– Раз, два, три, – угрожающе поднялся он. – Что мы производим обыск или же нет?

– Вам лучше знать.

– Хорошо. Товарищи, приступите к подробному обыску.

Лишь в шесть часов вечера они двинулись обратно в Севастополь, оставив дом в полнейшем беспорядке и захватив с собою мою личную корреспонденцию и Библию, принадлежавшую моей теще. Вдовствующая Императрица, умоляла не лишать ее этой драгоценности и предлагала, взамен все свои драгоценности.

– Мы не воры, – гордо заявил предводитель шайки, совершенно разочарованный неудачей своей миссии: – это контрреволюционная книга, и такая почтенная женщина, как вы, не должны отравлять себя подобной чепухой.

Через десять лет, будучи уже в Копенгагене, моя старая теща получила пакет, в котором находилась ее Библия. Один датский дипломат, находясь в Москве, купил эту Библию у букиниста, который торговал редкими книгами. Императрица Мария Федоровна умерла с этой книгой на руках.

К ранней осени процесс революционного разложения достиг своего апогея. Дивизии, бригады в полки перестали существовать, и толпы грабителей, убийц и дезертиров наводнили тыл.

Командующий Черноморским флотом адмирал Колчак поехал в С. Петербург, чтобы исходатайствовать пред американским правительством о принятии его в военный флот С.Ш. добровольцем. Колчак старался до последней минуты поддерживать дисциплину во флоте, но посулы совета казались его подчиненным более заманчивыми. Адмирал не мог дать более того, что обещали представители Севастопольского совета: поделить между матросами все деньги, которые находились в крымских банках. Эффектным жестом сломал он свой золотой кортик, полученный им за храбрость, бросил его в волны моря на глазах эскадры и удалился.

Мы ожидали ежедневно падения Временного Правительства и были в наших мыслях с нашими далекими родными. За исключением Царя и его семьи, которых перевезли в Тобольск, вся остальная наша, семья находилась в С. Петербурге. Если бы мои братья Николай, Сергей и Георгий своевременно прибыли бы к нам в Ай-Тодор, они были бы живы до сегодняшнего дня. Я не имел с октября 1917 года с севера никаких известий и о их трагической гибели узнал только в Париже в 1919 г.

Но наступил день, когда наш комиссар не явился. Это могло иметь только одно объяснение. Мы должны были готовиться к встрече с новыми правителями России. В полдень у ворот нашего имения остановился запыленный автомобиль, из которого вылез вооруженный до зубов гигант в форме матроса. После короткого разговора при входе, он вошел ко мне без доклада.

– Я получил приказ Советского правительства, – заявил он: – взять в свои руки управление всем этим районом.

Я попросил его сесть.

– Я знаю вас, – продолжал он: – вы – бывший Великий Князь Александр Михайлович. Неужели вы не помните меня? Я служил в 1916 году в вашей авиационной школе.

Под моим начальством служило две тысячи авиаторов, и, конечно, я не мог вспомнить его лицо. Но это облегчало установление отношений с нашим новым тюремщиком.

Он объяснил, что по стратегическим соображениям, мы должны будем переехать в соседнее имение Дюльбер, принадлежавшее моему двоюродному брату, Великому Князю Петру Николаевичу.

Я уже долго не слыхал этого военного термина. Что общего имели стратегические соображения с содержанием моей семьи под стражей? Разве что можно было ожидать турецкого десанта?

Он усмехнулся.

– Нет, дело обстоит гораздо хуже, чем вы думаете. Ялтинские товарищи настаивают на вашем немедленном расстреле, но Севастопольский совет велел мне защищать вас до получения особого приказа от товарища Ленина. Я не сомневаюсь, что Ялтинский совет попробует захватить вас силой, и поэтому приходится ожидать нападения из Ялты. Дюльбер, с его стенами, легче защищать, чем Ай-Тодор. Здесь, местность открыта со всех сторон.