Религиозные мотивы в русской поэзии - Борис Николаевич Ширяев

Чтение Лескова также оказало влияние на религиозное мировоззрение Б. Ширяева. Читая его, он уяснил себе значение христианской любви, без которой невозможно творческое христианство, и жизненной правды, которую так ценит русский народ.

Соловецкая каторга была также для Ширяева поворотным пунктом[33].

На следующий день, 29 июля состоялось празднование Дня русской культуры, но котором с утра была церковная служба и во второй половине дня прозвучал второй доклад Б. Ширяева «“Христианская Россия” – историческая панорама в слове и поэзии»[34].

Протокол вечернего заседания 28 июля 1956 г. зафиксировал мнение Ширяева в ответ на просьбу Посновой высказаться относительно будущих изданий «Жизни с Богом»:

Б.Н. Ширяев советует включить в издания жития святых, но избегать описание их в елейной форме. Надо показать людям, что святые живут среди нас, что каждый может быть святым. Издание «Светильники земли русской» разошлись целиком; это является несомненным доказательством, что люди подобные произведения читают. Кроме того, посредством изданий надо внушить людям мысль о необходимости постоянной молитвы. Не редкое посещение церкви, но постоянная молитва – залог жизни с Богом[35].

Пространство Зарубежной России стало уникальным явлением. Подобно тому, как византинисты порой говорят, что Россия – это Византия после Византии (т. е. ее импульс развился глубже и шире), так и такая интеллектуальная планета, как Русское Зарубежье, открывая свои новые белые пятна, проецирует будущее, во многом предвосхищая и создавая перспективы многополярного спектра русского присутствия в мире будущего, дает пищу пытливому уму, опираясь на уроки прошлого. «Вы с Графской пристани увезли память о лучших годах вашей жизни, а мы, сквозь все наши проволочные заграждения, память о муке, страдании, нищете, тесноте, унижениях тащили. Мы эту память волокли, а она нас под зад толкала. Для вас Европа разом стала минусом, а для нас даже эта мусорная куча ировская, все-таки, плюсом»[36], – читаем у Ширяева.

Поэтому позвольте предположить, что конфессиональный выбор писателя – это его глубокое осознание собственного православного богатства, обогащенного мировым опытом христианства, как части вселенского универсального явления. Продолжу мысль М.Г. Талалая, который, имея ввиду неосведомленность отечественной публики о католицизме автора, говорит: «До сих пор книга Ширяева о Соловках “Неугасимая лампада” выходит в России преимущественно в православных издательствах. На одном из переизданий я даже видел гриф “По благословению Патриарха Алексия Второго”. Понятное дело, Патриарх не благословил бы книгу русского католика…»[37]. Я же считаю, что, напротив, благословение Патриарха – факт оптимизма, направленного к преодолению разделения и обогащению христиан. Опыт жизни пронесенный через страдания с целью «сохранения своей неповторимой “русскости” при интеграции в Европу, да и в весь остальной мир»[38], пережитый Борисом Николаевичем Ширяевым может служить для нас примером.

священник Владимир Колупаев,

настоятель храма Мадонны дель Буон Консилъо, Сериате (провинция Бергамо)

Те, кто внимательно вчитывались в русскую классическую литературу – поэзию или прозу, поражались обилием в ней моральных и религиозных мотивов и сюжетов.

Цель этой брошюры, как и издаваемой одновременно нами брошюры профессора В.Н. Ильина «Арфа царя Давида в русской поэзии»[39], ознакомить преимущественно наше молодое поколение с некоторыми из этих замечательных произведений, установить контакт между этими сокровищами русского словесного искусства и теми, кто пишут или размышляют на религиозные темы и жаждут живого слова и живых откровений[40].

[Брюссель, 1960]

Автор этой брошюры профессор Борис Николаевич Ширяев скончался 17 апреля 1959 г. в Сан-Ремо (Италия) после продолжительной болезни. Но светлая память о нем будет жить… Незабываем облик писателя, собиравшего искорки добра в каторжных условиях соловецкой ссылки и создавшего из них кроткое сияние «Неугасимой лампады»[41].

Б. Н. Ширяев родился в Москве в 1889 году. Там же окончил гимназию и историко-филологический факультет; был оставлен при университете: перед ним открывалась научная карьера. Но в 1914 г. он добровольцем ушел на войну и вступил в Черниговский гусарский полк.

После развала фронта в 1918 г. он вернулся в Москву в чине ротмистра. Стремясь пробраться на юг к добровольцам, он попал в руки красных, которые приговорили его к смертной казни. Ему удалось бежать в Одессу, а оттуда в Среднюю Азию, где он участвовал в белом движении, а после поражения его был принужден работать надсмотрщиком огромных табунов на средне-азиатских пастбищах.

При первой возможности он пробрался в Москву, где его снова арестовали и опять приговорили к расстрелу; но смертная казнь была заменена десятью годами заключения на Соловках. Тяжелая физическая работа в лесу и по вязке плотов соединилась с упорной работой в театре и литературных изданиях. Еще до революции Борис Николаевич сотрудничал в различных московских газетах и выпустил в 1917 г. небольшую книжку стихов. Первую крупную повесть «Паук на колесиках» он напечатал в выходившем на соловецкой каторге журнале «Соловецкие острова»[42]. После пяти лет пребывания на каторге, с 1922 по 1927 год, его выслали в Среднюю Азию, где он сотрудничал в нескольких газетах, преподавал в Ташкентском университете и издал несколько брошюр по искусству Средней Азии, наиболее крупная из которых – «Кукольный театр в Средней Азии». Кроме газетных статей и очерков он писал рассказы для юношества. Печатался в «Прожекторе», «Огоньке», «Вокруг Света» и других ведущих журналах.

По окончании срока ссылки, Борис Николаевич опять в Москве. Снова арест, тюрьма, голод, скитания. В 1936 г. он попадает в Ставрополь, где работает в качестве преподавателя в нескольких школах и где женится на студентке педагогического института Нине Ивановне Капраловой. В 1941 г. беженцы нахлынули из западных областей. Все места предоставляются им. Ширяева увольняют. Снова нищета и скитания, на этот раз с четырехлетним сыном.

С приходом немцев положение меняется. Борис Николаевич – редактор первой русской свободной газеты и ведет большую общественную работу, добиваясь освобождения ряда военнопленных и помогая своим соотечественникам, даже когда приходится рисковать своим положением. Борис Николаевич работает как журналист в Берлине, потом в Белграде и снова в Германии.

В 1945 г. он переезжает с семьей в Италию[43]. Там ждут его новые опасности и бедствия – жизнь в беженских лагерях, тяжелая болезнь легких. Длительное бездомное существование, голод и нужда… И несмотря на всё это, этот последний период жизни Бориса Николаевича оказывается самым плодотворным. Днем он – продавец кукол, а вечером когда стихает лагерный шум, пение и плач, он лихорадочно и упорно работает, при свече.

Первая