Израиль Рабкин - Время, люди, самолеты.

– Я хочу знать, когда вы дадите в мое распоряжение самолет? Вы вот-вот закончите свою часть программы, а потом потребуете от меня выполнения полетов на испытание вооружения, а я не смогу это сделать сразу, так как должен буду сначала выполнить большой объем наземных работ: и на стоянке, и в тире. Это на три дня, не меньше. Вы, ведущие инженеры, только о своих разделах программы думаете, а о нашем брате – инженерах по специальности – не очень печетесь! И ты, видно, будешь таким же. Последнее замечание относилось уже ко мне. «Выпустив очередь», Березин немного успокоился и повторил свой вопрос уже в более примирительном тоне: «Так когда я смогу приступить к своим наземным работам?»

– Вторая половина завтрашнего дня ваша, но только выберите такие работы, которые не помешали бы подготовить самолет к полету на следующее утро.

Увидев, что Березин готов снова взорваться, Таракановский добавил:

– Не беспокойтесь, я дам для ваших работ столько времени, сколько потребуется. Но не подряд, а с перерывами. Это не очень удобно для вас, я знаю, но по-другому сделать не могу. Если прервать полеты на три дня, то мы с вами не уложимся в установленные сроки испытаний.

На стоянке Михаил Иванович разыскал Стефановского, получил от него подпись на полетном задании и подошел к своему самолету. Выяснив, в каком состоянии находится самолет, что уже сделано и что предстоит еще сделать, ведущий объявил, что вылет назначается через тридцать минут.

Я дождался вылета, а потом продолжил свое хождение по стоянке. Не все, что удалось увидеть, тогда было понятно, однако о многом я представление получил. На дела, связанные с эксплуатацией самолетов, я не обращал внимания, но зато подолгу простаивал там, где производились работы испытательного характера. Я видел, как делают обмер самолета и определяют его нивелировочные данные, как замеряют емкости топливной и других систем, как устанавливают и проверяют действие контрольно-записывающей аппаратуры, наконец, как взвешивают самолет.

Казалось, не было конца разнообразию этих работ, как и не было конца тому интересному, что мне довелось увидеть в те дни. Меня охватило ощущение необъятности нового, а между тем поступавшая с каждым часом новая информация все больше захлестывала меня. Надо было подумать о том, чтобы как-то упорядочить процесс знакомства с новым для меня делом, подчинить его определенному плану.

И я набросал план-минимум, рассчитанный на две-три недели. В нем предусматривалось изучение нескольких методик проведения летных испытаний, знакомство с испытательной аппаратурой, приобретение навыков в обработке первичных материалов полетов, знакомство с образцами отчетов и другой документации, составление которой входило в обязанности ведущего инженера и его помощника.

Вооружившись методикой определения максимальных горизонтальных скоростей самолета, я уселся поудобнее и принялся было ее изучать. Однако ни в третий день моего пребывания в институте, ни в следующие две недели она так и не была дочитана.

В комнату, в которой я работал, вошел делопроизводитель штаба с большой пачкой документов в руках.

– Товарищ военинженер третьего ранга, ваша фамилия Рабкин?

– Да.

– Это вам, распишитесь.

Он положил на стол две пухлые папки и, получив расписку, вышел. Я отодвинул в сторону методику и положил на ее место полученные документы.

В сопроводительном письме к ним было написано, что на заключение в НИИ ВВС направляется эскизный проект одноместного одномоторного истребителя конструкции Д.Л. Томашевича. А наискосок резолюции. Много резолюций. По служебной лестнице сверху вниз: от самого большого до самого маленького начальника. В самом низу последняя резолюция: «Товарищу Рабкину. К исполнению. Срок – шесть дней. Воеводин».

Дальше писать было негде, а главное – некому.

Я понял, что время, данное мне на присматривание, кончилось – началась работа.

Углубившись в чтение эскизного проекта, я увлекся настолько, что оторвался от этого занятия, лишь перевернув последнюю страницу. Словно передо мной лежал не технический текст, почти целиком состоявший из формул, вычислений, схем и графиков, а художественное произведение с захватывающим сюжетом, сложными драматическими ситуациями и острейшими переживаниями героев.

Захотелось тут же поговорить с кем-нибудь из сослуживцев, поделиться мыслями и разузнать, как должно выглядеть то заключение, которое мне приказали написать. Вышел в коридор, прошелся по комнатам. Везде было пусто. Рабочий день давно кончился. Пришлось сдать документы и ехать домой.

Утром следующего дня ведущий дал мне массу полезных советов. Следуя им, я ознакомился с несколькими образцами заключений по другим эскизным проектам, обзавелся подходящими справочниками и руководствами, привлек для участия в предстоящей работе нескольких специалистов из других подразделений института.

Выделенные в мое распоряжение специалисты оказались опытными работниками и хорошо знали, что им нужно делать. Они приходили ко мне, внимательно прочитывали свои разделы проекта, делали из них выписки и уходили, пообещав принести готовые предложения для включения в общий текст заключения. Это были знатоки моторов и винтомоторных установок, вооружения, оборудования и броневой защиты. Жесткий срок выполнения задания их нисколько не смутил. Видимо, они привыкли к таким темпам и считали, что они вполне соответствуют важности подобного рода работ.

Проработанные спецами разделы составили примерно половину присланных на заключение материалов. Другой половиной предстояло заниматься мне. Начав повторное чтение своих разделов проекта, я уже не несся по ним галопом, а передвигался шагом, с частыми остановками, стараясь как следует вникнуть в прочитанное и хоть в первом приближении оценить содержание каждого абзаца, каждой строчки и каждой цифры проекта.

Потом я начал сопоставлять предлагаемые автором проекта решения с тем, что рекомендовалось официальными требованиями и руководствами. Все, решительно все я должен был подвергнуть сомнению и проверке. И правомерность использования каждой формулы, и обоснованность принятых в расчетах исходных данных, и правильность выполненных по ним расчетов.

Аэродинамический расчет самолета был выполнен безупречно. Только в двух-трех местах удалось обнаружить ошибки. Впрочем, это были даже не ошибки, а результат неудержимого стремления автора проекта показать свое творение в лучшем виде. Для этого в качестве исходных данных расчетов были приняты самые выгодные величины, что позволяло получить более высокие показатели самолета.