Ольга Кучкина - Свободная любовь

– И мера сверхспособностей, которые включаются…

– Я тебе скажу про деда Андрея Францевича – откуда начало двойной бухгалтерии, что ли, эстетико-политической. Бабушка рассказывала, как он, владея с 13-го года островом возле Капри, помимо огромного имения в Балтском уезде, спустя два года и два месяца после Октябрьского переворота умер в своей библиотеке, в своем доме, в своей постели. У Менделеевых библиотеку сожгли, а он – в своей постели, его крестьяне содержали и кормили.

– Почему?

– Наверное, делал много добра.

– Он поляк?

– У меня четыре крови – польская, русская, мордовская и украинская. Я даже не Табаков, я Утин. Потому что на самом деле фамилия по папе – Утины. Бедного Утина Ивана богатые крестьяне Табаковы взяли на воспитание. И дедушка, Кондратий Иванович, отец папы, Павла Кондратьевича, уже был Табаков.

– А то была бы не «Табакерка», а «Утятница»…

– Скажи, пожалуйста, ты уже научился быть мужем Зудиной? А Зудина научилась быть женой Табакова?

– Да. Я думаю, что рождение Марии завершило не только круг знакомства, но и утверждения себя. Не профессионального, а вот в жизни. Это я думаю о Марине. Что до меня – я довольно рано все понял. По сути дела, такой подарок судьбы! Федор Иванович Тютчев все сказал: «О, как на склоне наших лет Нежней мы любим и суеверней… Сияй, сияй, прощальный свет Любви последней, зари вечерней!» Словом, «на старости я сызнова живу».

– На какой старости… когда вы встретились, сколько тебе было?

– Дорогая моя, когда я решился воспользоваться своим положением профессора, мне было сорок восемь!

– Замечательный возраст.

– Возраст хороший, я с тобой согласен.

– А ей двадцать четыре?

– А ей восемнадцать. Нет, это такая… я даже не знаю, с чем сравнить. В советское время был каламбур: «выиграть „Волгу“ по трамвайному билету».

– Притирались трудно?

– Ну почему, она влюблена была.

– Я имею в виду, когда стали жить вместе.

– Знаешь, видимо, влюбленность компенсировала многие мои недостатки.

– И вот Паша и Маша… Что главное из жизни ты извлек, что мог бы передать им?

– Бессмыслица все. Бессмыслица.

– Передать ничего нельзя?

– Надеешься, что станут интеллигентными людьми, – вот максимум. У Миши Рощина, по-моему, сформулировано: чужое никого не убеждает.

– Любовь можешь передать.

– Конечно. Конечно.

– Много удается перелить в них любви? Часто видишь их?

– Стараюсь. Чем старше становишься, тем больше стараешься. То есть я еду после тяжелого спектакля к Машке – я снимаю дачу, чтобы Машке было, где дышать…

Вчера – тяжелый день, я встал в полвосьмого, клиника, одна встреча, к Магомаеву, царство ему небесное – цветочки положить, здесь дела, вечером спектакль, лег на час поспать, надо же с полной отдачей… люди дорого платят за билеты… А после еду к Машке, чтобы утром с ней побыть, а к двенадцати уже отвалить… Когда я вышел вчера кланяться, и девочка Маняша лет двенадцати преподнесла мне вот такую корзинку со странными полевыми цветами, квадратную… опять почти до слез… ох ты, Господи!.. Ты сама видишь, что Россия с трудом переносит испытание рублем. А это все – это вообще материально трудно оценить. Я приходил, смотрел на Майю Михайловну Плисецкую, на то, как Володя Васильев танцевал, или Корень, или Бессмертнова, когда она махала своими крыльями в «Легенде о любви» из левой дальней кулисы правой передней кулисе. Это можно, понимаешь, до… до полного мужского восторга дойти. Это то, что американцы понимают на Бродвее, регулярно давая людям радость.

– У тебя тоже есть такая радость – «Конек-Горбунок», новая «Синяя птица» для детей и взрослых.

– В зрительном зале МХТ больше чем треть зала – молодые. И ведут себя очень агрессивно: мы здесь, и нам это нравится. Вот это оно и есть – сеять разумное, доброе, вечное. Посильно. То, что театр может. Потому что – что було, то було. И ушло, и не надо делать вид, что вернется.

– Подводя итоги…

– Ты вспомнила про фильм Карела Райша «Айседора». Были еще возможные повороты судьбы. Один – когда был роман с американской прелестной девочкой из семьи миллиардеров. Она мне говорила: у тебя мечта о театре, а у меня – и называла цифру с такими нулями, которые не папа и не мама, а бабушка ей оставила. Половину тебе, делай свой театр… И второй раз – когда американцы хотели приобрести меня как театрального педагога…

– Что помешало?

– Это моя земля – моя… Такая тупая, совсем русская какая-то идея. Река Волга… Все, по сути дела, говорит об одном: что я безнадежно испорченный русский человек. Со всеми вытекающими. Даже расшифровывать глупо.

– Не будем рассчитывать на дураков, которые не поймут, будем рассчитывать на умных.

– Конечно.

– Что значит красиво стареть?

– Достоинство сохранить человеческое. Самоиронию. И уровень воспроизведения профессии.

– Какая у тебя главная черта характера?

– Оптимизм.

– А какая черта характера в других людях тебе нравится?

– Вера в лучшее.

– Кем бы ты стал, если б не стал актером?

– Думаю, мало на что бы я сгодился. Возможно, врачом.

– Есть ли у тебя девиз или какое-то правило?

– Делай, что должен делать, а там Господь с ним.

Олег ТАБАКОВ, актер, режиссер

Родился в 1935 году в Саратове. Закончил Школу-студию МХАТ, был принят в театр «Современник». Основатель «Табакерки». Художественный руководитель МХТ имени Чехова. Народный артист СССР. Лауреат Государственных премий СССР и РФ. Играл более чем в ста фильмах, включая «Шумный день», «Гори, гори, моя звезда», «Семнадцать мгновений весны», «Неоконченная пьеса для механического пианино», «Несколько дней из жизни И. И. Обломова», «Полеты во сне и наяву», «Президент и его внучка». Женат вторым браком на актрисе Марине Зудиной. Имеет четырех детей.

В день рожденья Олега Ефремова, в праздник, который устроила Галина Волчек, когда его уже не стало, над сценой театра «Современник» летала бабочка. Биологи говорили, что этого не может быть: осень – во-первых, свет софитов, где она должна была сгореть – во-вторых. А она летала, и многие видели. И только уборщица посреди вечера сказала: Галина Борисовна, а вы знаете, что это его душа?..

И без нее они догадались, но она словами сказала.