Евгений Муляров - Джуна

Вспоминая о детстве, Джуна вспоминает и это село, и сохранившиеся там, неподвластные годам, верования и обычаи. Там, наливая кипя­ток, обязательно предупреждали духов, чтобы те остереглись жара, произносили обязательную фразу: «Шимыт-аля!» Когда сейчас кипит у нее

на кухне самовар, а вокруг стола расположились многочисленные гости — и всем известные, и незнаменитые, — они принимают из рук хозяй­ки чашки с обжигающим чаем. Наливая его, Джуна не забывает произнести знакомую с дет­ства фразу.

Вспоминает Джуна и прабабушку с материн­ской стороны, возраст которой перевалил за сто лет. И выступает из полумрака времени фигура очень старой женщины. То она собирает какие- то растения, то, взяв в руку веточку, склоняется над больным (хочется сказать — колдует), на­шептывает слова или заклинания, совершает осо­бые движения, должные принести облегчение, избавить от недуга.

Джуна по-детски подражала прабабке. Игра­ла, стараясь следовать ее действиям по возмож­ности точно. И тоже что-то шептала, подыски­вая на ходу слова. Может быть, из таких нашеп­тываний, заговоров и приговорок берут начало стихи Джуны, стихи, пришедшие к ней через де­сятки лет.

Однако самое большое влияние на Джуну оказал ее отец. Яркий и для людей рассудочных странный (собственная жена, мать его детей, в том числе и Джуны, почти боялась его, испыты­вала к нему суеверную опаску). Он был наделен способностями, которые впоследствии так мощно и своеобразно проявились в его дочери. Да и не­мудрено, Джуна очень похожа на отца, и сход­ство это подтверждают родственники. Отец же говорил, что Джуна похожа даже и не на него самого, а на его сестру, которая погибла, когда он был еще маленьким. Она упала с крыши, а рядом горел очаг. А он все это видел и запомнил навсегда. Может быть, свою любовь к сестре он перенес на дочь, удесятерив ее, ведь теперь лю­бовь, предназначавшуюся нескольким близким душам, досталась одной-единственной.

Не врачеватель, не ясновидящий, человек прозаической профессии — экономист, Юваш Сардис (утративший в советских условиях часть своей царственной фамилии) тем не менее был одарен способностью предсказывать будущее. Правда, говорил он не о судьбах людей посто­ронних, а о будущем тех, кто был ему духовно близок и дорог. Может быть, именно душевная близость и сопричастность давали ему возмож­ность проникнуть в хитросплетения причин и следствий, вторгнуться в череду событий, из ко­торых состоит история и которые влияют на судьбу. Предсказал он и собственную смерть.

Было это так. Несколько близких людей на­ходились рядом с ним. И Юваш Сардис сказал одному из своих друзей, что тот умрет через две недели. И прибавил, что еще через две недели умрет он сам. Было это неожиданно, неправдо­подобно и потому страшно — ведь отцу Джуны шел тогда пятьдесят второй год.

Но на этом предсказание не закончилось. Когда один из друзей поинтересовался, как он будет чувствовать себя в одиночестве, если дру­зья умрут, Юваш Сардис посулил ему встречу через полгода, то есть предрек своему товарищу полгода жизни. А восьмидесятилетнему старику, заметившему, что лучше умереть ему, поскольку он уже отжил свое, отец Джуны пообещал еще десять лет пребывания на этой земле.

Немудрено, что о дочери такого человека стали поговаривать, будто она ведьма. Перешеп­тывались, боялись и тем не менее, когда насту­пала нужда, приходили за предсказанием к дев­чушке четырех лет. Будили ночью и вслушива­лись в детский сонный лепет, выискивая в ска­занном тайный смысл. Ночные пробуждения за­помнились Джуне навсегда.

Примерно к тому же периоду относятся и первые, не понятые ею самой сеансы врачевания. Отца мучил радикулит, он лежал, пересиливая тяжкую боль. Мать взяла Джуну и поставила на спину к отцу. Голые ноги ребенка почувствовали страшный жар, кожу пекло. И вдруг все неожи­данно прекратилось. Но Джуна испугалась этого жара и долго не могла успокоиться.

Она еще не знала о своем предназначении, не догадывалась о том, как сложится судьба. И действия ее, увенчивающиеся успехом, были не­осознанными, спонтанными, а результат не наво­дил на мысли об особых талантах или уникаль­ных способностях. Так, однажды девятилетней девочкой Джуна заметила бородавки на руках подруги и, полная чисто детского любопытства, потрогала их. Прошло несколько дней, бородав­ки поменяли цвет, затем высохли и отвалились.

Но если это не удивило героиню книги, даже не привлекло ее внимания, то мы должны вгля­деться в эти многозначительные мелочи при­стальней. За ними обнаружится очередная зако­номерность.

Как вы помните, что рождению мага должно предшествовать особого рода знамение, которое свидетельствовало бы о сверхъестественной су­ти родившегося. Джуна хорошо помнит свое детство, рассказывает о нем подробно и охотно, тем не менее ни о каком знамении не упомина­ет. Думаю, если бы подобное случилось, роди­тели и родственники рассказали бы о нем нашей героине.

Однако никто ничего не помнит. Девочка ро­дилась, и все. Так было знамение или нет? Или его просмотрели по невнимательности?

Хочется высказать одну догадку, вполне ес­тественно вписывающуюся в схему, предложен­ную Е. М. Батлером, и приведенную выше.

Какое событие следует считать рождением героя? Задача, сходная с задачей, где поставить запятую в хрестоматийном предложении «Каз­нить нельзя помиловать». От места, куда при­ткнется знак препинания, от логического ударе­ния и зависит ответ на вопрос.

Рождение любого существа (и тут нет нужды заглядывать в энциклопедические словари) — появление этого существа на свет. Существо должно родиться для того, чтобы быть.

Рождение героя, воина, художника — из иной области. Чтобы родиться, им надо не про­сто быть, а стать. Стать воином — значит уча­ствовать в сражении, поразить врага. Стать ху­дожником — значит создать произведение ис­кусства. Стать магом — значит демонстриро­вать сверхъестественные или недоступные про­чим смертным способности.

Следовательно, слова «рождение героя», «рождение мага» надо понимать в более широ­ком смысле. Рождение мага означает, что тот почувствовал в себе особое призвание и подкре­пил его необычными деяниями. Знамение, пред­шествующее «рождению мага», — первые роб­кие проявления его способностей, которым он сам, может быть, и не придает никакого значе­ния.

Как ни слабы еще силы ребенка, врачующе­го отца от радикулита (со временем они окреп­нут, станут внушать суеверный страх), они сви­детельствуют о будущем призвании. Пусть слу­чай с бородавками вызывает скорее улыбку, чем благоговение, но он предупреждает — среди магов грядет прибавление, новый маг пока не родился, но родится, и вот история рас­ставляет на его жизненной дороге опознава­тельные знаки. Знаки, прочесть которые спо­собны не все.