Кристиан Бейл - Смертельный гамбит. Кто убивает кумиров?

— Наблюдатель убил своего подопечного, как только мы ему приказали, — Джерри с тихим звяканьем поставил на блюдечко чашку из-под кофе. — Сеньор Версаче стал проявлять небрежное отношение к нашему сотрудничеству. Два отказа из трех — слишком много, мистер Бейл, поймите нас правильно, дисциплина в Клане превыше всего.

— Отказался от чего? — я думал, что ослышался, настолько невероятным казалось мне объяснение.

— Два выгодных контракта, мистер Бейл. (Спокойный взгляд.) Он отказался. Мы не имеем права делать исключение ни для кого, пусть и для такого талантливого человека, каким был сеньор Версаче.

Я сидел и тупо смотрел в пустую чашку. Пальцы мелко дрожали.

— Ничего, мистер Бейл (ледяная рука, успокаивая, погладила меня по плечу). Я обязательно расскажу вам о том, когда дисциплина нарушалась более. беспечно, и к чему это привело.

Несколько монет упало на стол, и Джерри ушел, оставив меня одного. Две смерти. Наблюдатель может подобраться близко к своему подопечному и наказать его за провинность. И подопечный, заключив сделку с Кланом, способен расторгнуть ее только ценой собственной крови.

Новое платье. Маленькая шлюшка. «За что вы убили свою мать, мистер Бейкер?» Любовница президента. Передозировка.

Мы сидели в одном из тех симпатичных прибрежных кафе, которыми так славится Ницца. Была весна 2006 года. Хотя я действительно помню дату.

Это было 26 мая, я прилетел из Амстердама чартерным рейсом, когда выяснил, что мой визави живет в этом райском уголке. Собственно, как я узнал адрес, расскажу чуть позже. Сложнее было подвигнуть его на встречу. Конечно, проще всего «случайно» подойти на улице, завести разговор о кино, но по своему опыту знаю: такие «случайные» встречи заканчиваются, толком и не успев начаться. Это в годы юности, начиная карьеру репортера, я думал, что мне море по колено, и прямо обращался к информаторам. Один раз моя бесшабашность закончилась плачевно — информатор, вместо того чтобы сообщить данные, достал пушку 38-го калибра. В тот раз мне повезло, но с тех пор я иронично отношусь к художественным фильмам, где главный герой непринужденно подходит к кому-то и этот кто-то тут же выкладывает долгожданную информацию. Я долго размышлял, что же сказать, чтобы спровоцировать встречу. Набирая номер его телефона, не испытывал уверенности, что меня не пошлют. Но вместо мужского голоса я услышал спокойное женское: «Да, я вас слушаю».

Здорово растерялся и спросил:

— А Норман дома?

— Минуточку, сэр.

Я прижал трубку к уху, вслушиваясь в тишину. Мелькнула запоздалая мысль: ведь не приятелю звоню, а человеку, который мне в отцы годится. А, думаю, зато к телефону позвали, порой-то излишний церемониал во время приветствия приводит к сакраментальному вопросу: «А кто это говорит?» или «Вам назначено?» Отвечать на это было совершенно нечего, если только, как герой Кевина Костнера в фильме «Телохранитель», ляпнуть: «Джим Картер» [1]. Но вот Норман у аппарата, я слышу собственный уверенный голос:

— Мистер Дагерти? Норман Дагерти?

— Да, с кем имею честь?

— Просто Бейл, можно Кристиан.

Я очень жалел, что не могу закурить, потому что сморозил глупость и не купил сигарет:

— Что вам угодно, мистер Бейл?

— Я хотел поговорить о вашей матери, мистер Дагерти. О Норме Джим Бейкер.

Да-да, о Норме Джин Бейкер, светловолосой бестии, сводящей с ума тысячи мужчин на планете. Норме Джим Бейкер, которая была королевой, а умирала как обычная куртизанка. Норме Джим Бейкер, которая в шестнадцать лет родила сына и просто оставила его в придорожном приюте. Норме Джим Бейкер, которая стала легендарной Мерилин Монро, но не отказалась от фамилии матери, несмотря на то что с ней едва не отказались заключить многомиллионный контракт. Ведь для девушки из провинции, картаво выговаривающей половину алфавита, это подвиг.

— Вы меня слышите, мистер Дагерти, — деликатно напомнил я о своем существовании, прерывая затянувшуюся паузу.

— Прилетайте в Ниццу, — голос не дрогнул, даже не изменился.

Мой собеседник, очевидно, чувствовал себя сейчас так, словно ему принесли вино многолетней выдержки, а в закупоренной сургучом бутылке плавает муха. И теперь он просто не понимает, как поступить: вылить вино или достать муху и выпить. Я записал адрес кафе, где мы должны встретиться.

Какой же она была, Норма Джим Бейкер? Ее веселая матушка Глэдис Монро Бейкер хотя и была замужем, но предпочитала не обременять себя моралью и вела раскованный образ жизни, веселясь с мужчинами на всю катушку. Ребенок ей мешал, потому в годик с небольшим она пристроила Норму в одну семью с пуританскими нравами и лишь время от времени навещала малышку, покупая ей мороженое и красивые платья на деньги, подаренные любовниками. Пола Богендер — женщина, которая стала для будущей звезды временной матерью — придерживалась строгих правил и не любила, когда Норма выделялась среди ее детей обновками. Поэтому, стоило

Глэдис уйти, наряд пропадал в недрах огромного шкафа. Девочка очень боялась приемную маму, но не жаловалась. В 1932 году родная мать решила взять Норму домой. И тот год был самым счастливым в ее жизни. Она начала бегать к маме на работу (Глэдис работала монтажницей на киностудии) и впервые попала в мир кино. Раскрыв рот, смотрела на искусственные носы и накладные парики, на ненастоящий снег, кровь из свеклы и влюблялась в то, что все самое страшное происходит понарошку.

Кстати, психиатр, который впоследствии наблюдал историю болезни Глэдис, сделал такую заметку в ее медицинской карте:

Норма. Слишком эмоциональный ребенок. Нуждается в повышенной опеке. Склонность к посттравматическим расстройствам на базе обширной родовой травмы. Рекомендовано прекратить прием седативных препаратов из-за склонности к зависимости.

Эта запись сделана в 1938 году, когда мать девочки находилась в глубокой депрессии, а врачи подозревали у нее первую стадию шизофрении. Норма ходила с мамой на прием к профессору Кацу и, устроившись с ногами в кресле, иногда комментировала наблюдения доктора.

Я как-то беседовал с одной медсестрой, оказавшейся рядом, когда профессор был вынужден вежливо, но настойчиво попросить девчонку выйти вон из кабинета. Тогда я собирал материал для фильма о Мерилин, и редактор посоветовал поговорить с одной пожилой леди, приходившей к нам в редакцию шумно ругаться с авторами отдела «Красота и Здоровье». Леди оказалась столь интеллигентна на вид и сыпала такими отборными ругательствами, что я, признаться, струхнул. Редактор же просто распахнул дверь и громко позвал: