Мэтт Дикинсон - Другая сторона Эвереста

Через полчаса мы пили первую чашку тепловатой воды из растопленного снега. Вот тогда я, наконец, поверил, что выжил.

Саймон, Сандип и два шерпа вышли на штурм вершины следующей ночью, в 2-30. Шум их сборов разбудил меня, но у меня не было сил высунуться из палатки и пожелать им удачи. Они поднялись по скалам «жёлтого пояса» медленнее, чем мы накануне, и вышли на гребень через час после восхода. Там на усиливающемся ветру они нехотя признали своё поражение. Всем стало очевидно, что на вершину им не взойти.

Роджер и Тор тоже не осуществили свою мечту взойти на Эверест. Роджер повернул обратно немного выше лагеря 5, и хотя он чувствовал, что может дойти до лагеря 6, был абсолютно уверен, что не сможет подняться выше. Тор, который пережил не лучший свой день, поднимаясь на седло 17 мая, на следующий день повернул вниз с полпути на северный гребень.

Мы с Алом вышли из лагеря 6 ранним утром 20 мая и через десять часов спустились в передовой базовый лагерь. Когда мы проходили мимо палатки Рейнхарда, я поймал себя на мысли, что совершенно забыл об австрийце, который теперь лежал мертвым внутри. Я поспешил мимо, если поспешил подходящее слово, чтобы описать моё ковыляние, преодолевая огромное искушение заглянуть в палатку.

На следующий день по радиосвязи обезумевшая от горя жена Рейнхарда просила Саймона и Сандипа похоронить её мужа получше, насколько это возможно. Изможденные после своего неудачного штурма, они не смогли выкопать ни малейшего углубления в твердом как железо мерзлом грунте. Самое лучшее, что смогли они сделать с помощью Анг Чалдима, завернуть тело Рейнхарда в палатку, как в саван, и установить сверху несколько камней и пустых кислородных баллонов. На похороны ушло несколько часов. Саймон сделал простой крест из пары стоек от палатки, которые валялись поблизости и три альпиниста встали на ветру с опущенными головами вокруг могилы.

Саймон произнес краткую молитву за Рейнхарда, чем вызвал у всех слёзы. Затем с руками и ногами, уже прихваченными морозом, они начали спуск к седлу, до которого добрались к вечеру 21 мая. На следующий день они благополучно спустились в передовой базовый лагерь. Саймон остался в ПБЛ присмотреть за уборкой территории, в то время как остальные спустились в базовый лагерь и приступили к сборам. К 24 мая шерпы собрали все палатки и мусор из лагерей 4 и 5, и караван яков понес снаряжение вниз к леднику Ронгбук.

Через три дня мы пересели в караван джинов, следующих в Непал, и поехали вниз по пыльной дороге мимо Ронгбукского монастыря, каждый погруженный в свои собственные думы. На перевале Панг Ла машины остановились, и мы вышли из них, чтобы в последний раз взглянуть на Эверест. Флаг развевался точно так же, как и тогда, когда мы смотрели с этого же места на пути в базовый лагерь. Стоя в стороне, я поймал себя на том, что подбираю слова, которые хотел бы сказать горе, которую, я был совершенно уверен в этом, никогда больше не увижу.

В конце концов, я прошептал: «Спасибо» и это было все, что пришло мне в голову, прежде чем мы сели в «Тойоты» и покатили по холмистому Тибетскому нагорью.

Катманду шокировал после месяцев, проведенных в Тибете. Беспорядочное движение машин и людей на узких улочках Тамеля казалось до невозможности разноцветным и бурлящим по сравнению с одноцветной грубой горной природой, которая была для нас домом.

Страстно желая жирного и протеина, я немедленно начал восстанавливать одиннадцать потерянных килограмм. Я съел несколько жареных завтраков, блинов со сметаной, шоколадных пирожных, банановых печений, фруктов, мороженого и огромный стейк с жареной картошкой. Этой ночью я страдал от обжорства, Кису было ещё хуже, обжорство уложило его в кровать на три дня с гастритом, что было весьма некстати, учитывая его свадьбу, которая должна была состояться через неделю.

Впервые мы увидели, как много пресса уделяет внимания трагедии на Эвересте. Находясь в изоляции, мы не видели ни газет, ни журналов, освещающих событие. В книжных магазинах Катманду мы узнали, какой силы был шторм, и какую беду он наделал. Передовицы «Times» и «Newsweek» были посвящены трагедии, кроме того, друзья и родственники присылали нам по факсу другие статьи из Великобритании.

Репортажи сильно отличались качеством расследования, которые в них проводились, а также освещением отдельных аспектов событий, происходящих как с северной стороны, так и с южной. Кроме того, они не всегда совпадали с нашим собственным мнением или с тем, что мы видели на горе.

Трагедия индийских альпинистов и нежелание японской команды попытаться их снасти — один из примеров.

Хорошо известна версия, по которой самое нижнее тело индийского альпиниста было найдено всего в ста метрах над верхним лагерем. Эта информация также была использована Ричардом Купером в статье «Альпинисты оставлены умирать», опубликованной в «Financial Times», которая на следующий день после урагана передавалась от альпиниста к альпинисту в верхнем лагере на северной стороне. Сам факт использования Купером этой информации не бросает тень на него, по большому счету, он писал из хороших побуждений, используя сведения, которые ему удалось получить.

Упомянутые «100 метров» делают поступок японцев ещё более бессердечным. Если индийский альпинист находился в 100 метрах от спасения, тогда отказ японцев от попытки спасти его 11 мая совершенно неоправдан.

Видя своими глазами место, где находился труп нижнего индийца, могу утверждать, что цифра 100 метров не соответствуют действительности. Ал, шерпы и я обнаружили альпиниста на гребне, по крайней мере, на 300 вертикальных метров выше лагеря 6, и, возможно, в 500 метрах реального хода. От лагеря 6 до места, где находилось тело индийца, мы шли четыре с половиной часа.

Но даже эти цифры не раскрывают реальную картину. Чтобы спустить человека, наполовину лишенного сознания, в лагерь 6, спасателям пришлось бы преодолеть «желтый пояс» — массивный слой разрушенных скал, который мы проходили ночью.

Рельеф исключительно крутой, с отдельными маленькими скалами, которые даже альпинист в хорошей форме должен идти с предельной осторожностью. Здесь, в разрушенных скалах, мало, если есть вообще, мест для организации безопасной страховки. Снежные кулуары, естественные трещины, которые используются для спуска, узки, по ним с трудом может пройти только один альпинист. Спустить же человека в коматозном состоянии здесь невозможно.

Короче, я не верю, что была реальная возможность спасти альпиниста, даже если бы были носилки (а их не было). По моему мнению, любой альпинист, встретивший индийцев в том месте и в том состоянии, в котором они были на горе, немедленно пришел бы к заключению, как это сделали японцы, что спасение невозможно.