Наталья Горбачева - Без любви жить нельзя. Рассказы о святых и верующих

Когда часам к одиннадцати наш автобус подкатил к израильской границе на окраине Эйлата, перед воротами мы увидели огромную толпу. Оказалось, что по случаю мусульманского праздника граница целые сутки была закрыта и лишь несколько часов назад снова открылась. Арабы шумели, передавали через головы своих веселых маленьких детей, беременные падали в обморок, мужчины тихой сапой пытались продвигать свои семейства, ступая по ногам ожидающих. Наши выделялись полной покорностью обстоятельствам: никакого ропота, несмотря на палящее солнце и давку. Это приятно удивило с самого начала. Внутри пограничного пункта в течение целых шести часов пришлось двигаться в плотно сомкнутой толпе — ни поесть, ни попить, ни в туалет отойти было невозможно. Группа старалась держаться вместе, и тут я рассмотрела, что почти наполовину она состояла из женщин 70–80 лет. Никто из них не выразил ни малейшего неудовольствия, наоборот, старушки радовались испытанию. Неужели они еще собираются подниматься ночью на гору? Действительно, удивительная группа… Смирению в иных случаях можно научиться только от имеющих смирение. Это был тот случай: ради одного этого надо было отправиться в путешествие.

На египетскую землю мы вступили около семи вечера. В полной темноте еще часа три ехали до монастыря на египетском автобусе. Многие дремали, не замечая крутых поворотов автобуса на просторах Синайского полуострова, мне не спалось — как спички в глаза вставили. Монахиня-гид ничего уже не рассказывала, и мы с ней легко разговорились. Слово за слово, я снова с обидой вспомнила историю о создании фильма. Монахиня, не перебивая, выслушала меня и отвернулась к окну. За окном в свете луны проносились невероятные, какие-то космические горные пейзажи.

— Простите, мать Р., не нужно было всё это вам рассказывать. Сама осуждаю, и вас в грех ввожу…

— Нет-нет, — обернулась она со слезинкой на щеке. — Я почитаю старца Паисия. Очень жаль, что так произошло…

Разговор на этом оборвался.

К монастырю Святой Екатерины подъехали мы в половине одиннадцатого ночи. Нас быстро распределили по номерам, открыли трапезную, хорошо накормили. Сопровождавший группу священник назначил на полночь литургию в храме мученика Трифона: за монастырскими вратами, в костнице, на втором этаже церковь освящена в честь моего любимого святого — Трифона. Я подумала, что после такого тяжелого переезда группа откажется не только от литургии, но и от восхождения. Каково же было удивление, когда наши «старушки» радостно захлопали в ладоши, приветствуя грядущее… Оставалось полчаса на отдых.

В нашем холодном номере-келье стояло пять кроватей, но никто из паломниц не ложился, кроме меня. Одолевал тяжелый сон, я никак не могла согреться под несколькими пледами… Раздражали громкие голоса, которые перед полночью несколько раз звали меня к литургии.

— Не могу. На гору точно не взойду…

— Пойдите хотя бы на службу…

— Дорогой мученик Трифон, не могу… — чуть не плакала я, не в силах пошевельнуться.

Паломницы так и ушли без меня. Потух свет, я согрелась и совершенно безыдейно провалилась в сон. Утром проснулась от яркого света. О людях в комнате напоминали разбросанные вещи. С грустью вспомнила, что не пошла со всеми на службу к Трифону и на вершину: сейчас бы не отказалась… Часы показывали без четверти шесть. Мухой соскочила с кровати: можно успеть на литургию в сам монастырь! Через несколько минут я уже подходила к высоченным стенам средневековой крепости. По дороге наконец неторопливо рассмотрела величественное местоположение синайского монастыря — в ущелье между двумя горными хребтами в зеленом оазисе, питающемся водой единственного колодца времен Моисея, расположенного внутри обители.

Никакого подобия «святых врат» нет: в монастырь попадают через небольшую дверь в стене, около которой собрались несколько человек. Вскоре калитка открылась и, пригнувшись, нынешние паломники подобно тысячам древних пилигримов, вошли внутрь. Гуськом за привратником прошагали в главный храм-кафоликон. Гулко отдавались в пустом пространстве наши шаги по каменным плитам. Литургия шла на греческом. Монотонное греческое пение одного-единственного монаха непривычно русской душе. Но чтобы в этом полуторатысячелетнем храме, хранителе великих святынь и церковных древностей, грянул бы какой-нибудь наш соборный хор — такого и вообразить невозможно. Тихо шла служба, и молиться было легко. Спокойно поставила свечи, медленно прочла свой синодик. В древние ливанского кедра церковные врата вошла группа румын, женщины тихо расселись по стасидиям, мужчины чинно выстроились вдоль стен. Я почувствовала умилительное благоговение, которое старец Паисий определяет как «страх Божий, духовную чуткость и особое доброе чувство к Богу». Редчайшие минуты, которые были положены в копилку и моего духовного опыта; теперь о них вспоминаешь как о потерянном рае… Наверное, это и должна была я опытно пережить там, где продолжает расти живая святыня — куст Неопалимой купины. Вот, значит, что я «забыла» на Синае!.. Редко кто из наших паломников имеет возможность присутствовать на литургии в том месте, которое Господь освятил Своим присутствием, явившись Моисею в несгорающем кусте терновника, которому уже более трех с половиной лет. И это само по себе чудо!

Лишь к самому концу утренней службы первые паломники заканчивают свой спуск: редко кто после ночного восхождения находит силы зайти в храм. В это время из алтаря для поклонения выносят два ковчежца с мощами великомученицы Екатерины, после чего каждый паломник получает от монаха то самое кольцо святой Екатерины с изображением сердца и словами ΑΓΙΑ ΑΙΚΑΤΕΡΙΝΑ (святая Екатерина).

Только три средних лет женщины из нашей группы оказались в этот момент в храме. Раскрасневшиеся и счастливые лица — преодолели себя, дошли до вершины, увидели божественную красоту синайского рассвета…

— Больше ни за какие коврижки не пойду, очень тяжело, — сказала прихрамывающая.

— Не зарекайся! — засмеялись другие. — Бабульки наши доковыляли, одна только в гостинице и осталась, побоялась идти, давление… Вот жалеть-то будет!

— Нет, надо всё по силам делать. Экстрим, к чему?! Бог везде.

С этими женщинами по окончании литургии мы попали вместе с румынами в придел Неопалимой купины, устроенный над ее корнями. Сняли по традиции обувь. Не знаю, как у них, но у меня мурашки по спине забегали от великого таинства этого места… Как я могла отказываться от этой поездки, уму непостижимо…

За завтраком бурно обсуждалось восхождение — мне этот восторг был уже знаком. Самой невероятной новостью было то, что две восьмидесятилетние женщины безо всяких кемелов сами дошагали до вершины. И даже мученицами не выглядели. Это вам не в сериал тыриться! Вот что делает благодать Божия. Жалели меня и еще одну восьмидесятилетнюю учительницу, которой стало плохо после семичасовой задержки на границе. А мне, в свою очередь, было жаль тех, кто не смог помолиться на утренней службе в самом древнем монастыре христианского мира и попасть в придел Купины.