Григорий Александров - Моя жена Любовь Орлова. Переписка на лезвии ножа

Троица путешествовала по американской «Долине смерти».

На открытке с изображением снежных вершин, без даты.

По плаванию семь лет назад Александров уже был обладателем такого «первенства»: стал серебряным призером чемпионата Москвы в 1923 году.

Это подтверждает англичанин А. Монтегю, или, как его называла газета «Кино», на французский манер, «Монтежью»: «Эйзенштейн запирался с Гришей и устно излагал задуманный им эпизод. Гриша уходил и записывал сказанное».

Меценатом, как известно, оказался парижский «король жемчуга» Ф. Розенталь. Деньги, и немалые, он пожертвовал на съемки «Сентиментального романса», с его одной-единственной поющей этот романс героиней, своей любовницей, тоже из России, Маару Гри, или Мари Гринберг, или, чтобы быть совсем точными, – Марией Владимировной Якубович.

Запретив «советским» снимать «Зуттера», американцы, вскоре после их отъезда, сняли его сами и назвали «Король Калифорнии». Забавно, что картина оказалась в списке 70 так называемых «трофейных» фильмов СССР и вошла, по мнению Отдела агитации и пропаганды ЦК, о котором оно доложило Г. Маленкову, в числе наиболее желаемых – если ее чуть-чуть «подправить» – для советского проката.

Сценарий «Американская трагедия» по Т. Драйзеру. Александров называет его «третьим», потому что первым, до «Зуттера», было предложенное Эйзенштейном «Черное величество» с П. Робсоном в главной роли.

Александров «состарил» знаменитого американского актера на три года: в 1930-м ему было 33, а не 36.

В то время в Америке господствовал якобы «сухой закон», не преступать который клялись все ее гости.

На открытке с изображением Чикаго.

Последний (1929 г.) немой фильм Ф. Эрмлера.

А, между прочим, еще в Европу, 17 февраля 30-го года, Ф. Эрмлер писал С. Эйзенштейну: «Скажи, пожалуйста, почему ваша младшая блядь слова ни разу не скажет? Окончательно погибла Гриша? Хороший парень был. Жаль!»

Приписка Александрова к письму Эйзенштейна.

Между прочим, пока они осваивали звук в Голливуде, А. Роом уже практически внедрял его в СССР и в том же 1930 г. был автором одной из первых сборных «Звуковых программ».

Александров слишком горячо и долго, с акцентировкой текста, разуверяет Аташеву, а заодно с ней В. Шкловского и Вс. Пудовкина, которые могли подумать об их отношениях с Эйзенштейном, чтобы поверить в действительную нерушимость на тот момент его дружбы и сотрудничества с Учителем.

Эйзенштейн умудрился сострить даже по поводу такой фамилии: «Все, что мы увидели в Нью-Йорке, – пишет он Аташевой, – напоминает сон, даже Моноз-сон».

«Красными собаками» Эйзенштейна, Александрова и Тиссэ окрестили в Америке все, кто, как и в Европе, воспринимал их не иначе как агентами Кремля и Коминтерна. И все полгода пребывания в Голливуде советской троицы требовал ее «немедленного» выдворения из Америки.

Аташева – женщина, и такое александровское объяснение ее не вполне устраивает. «Как складывается ваша семейная жизнь с Гришей? – не стесняясь, переспрашивает она Эйзенштейна. – Как он себя чувствует? Все еще фоксиком?»

Еще в «Зуттере» Александров первый, видимо, хотел продолжить музыку после того, как фильм кончился, на пустом, пока зритель покидает кинотеатр, экране. Что сделал потом в «Цирке».

Государственный деятель Великобритании, лидер либеральной партии. С Эйзенштейном Чаплин сфотографировался не менее забавно: оба, как на балалайках, «бренчат» на теннисных ракетках.

Немецкий и американский режиссер. «Ь» в конце его фамилии – в оригинале.

«Музыкальный ящик».

«Однажды в жизни».

Но до Москвы еще далеко – полтора года для Эйзенштейна и Тиссэ и 20 месяцев для автора письма.

Сразу по приезде в Мексику для съемок фильма об этой стране после неудач в Голливуде Эйзенштейн, Александров и Тиссэ были арестованы по доносу, который последовал за ними из Америки и который обвинял их в том же – в коммунистической пропаганде.

Американский писатель-социалист, автор романов «Джунгли», «Король-уголь» и др. «Социалист чувства, без теоретического образования», – говаривал о нем Ленин, а И. Сталин приглашал посетить СССР. После неудач советских кинематографистов в Голливуде возглавил международный «Трест американского фильма Эйзенштейна», спонсировавшего последнюю картину о Мексике.

По поводу этого типа Аташева как в воду глядела. И хотя ее смутил лишь арест Кимро за компанию с Эйзенштейном, Александровым и Тиссэ, интуиция не подвела Перу Моисеевну. «Приставленный в качестве директора к советской киногруппе синклеровский шурин так помогал нам организовывать дело, – раскусил его скоро Александров, – что мы не знали, куда от него деваться. Держался он нагло, выставляя себя нашим хозяином. Ко всему прочему Хантор Кимбро начал шпионить за нами, выбалтывать наши замыслы мексиканским правительственным чиновникам и Э. Синклеру. После таких докладов цензурные препятствия усиливались, а Синклер активнее вмешивался в творческий процесс».

К сожалению, следы документального фильма «Землетрясение в Оахако» утеряны.

Сохранился снимок – плывущий с камерой в лодке Александров и сопровождающий его слишком, наверное, мирный или прирученный режиссером (на съемках «Цирка» за ним, как ручная, ходила по коридорам «Мосфильма» красавица львица!) техуантепекский крокодил.

Родились Эйзенштейн и Александров действительно практически в один день: первый – 22 января по старому стилю, второй – 23-го. А свой 10-летний, с этого дня, стаж работы с Эйзенштейном Александров начисляет, конечно, условно: 23 января 1921 года он еще режиссировал в родном Екатеринбурге и встретился с Эйзенштейном только осенью того года.

Это романтическое определение их троицы не принадлежит Александрову. Оно пришло на ум американцам. Некоторые из них – газетчики – уверяли даже, что видели трех «советских мушкетеров» на палубе корабля, отплывающего в Японию, и прощально машущих шляпами гостеприимной Америке. Билеты на этот корабль они действительно приобрели, но сдали их, как только всплыла возможность работы в Мексике.