Екатерина Рождественская - Жили-были, ели-пили. Семейные истории

Установила нежные отношения с моим средним сыном Митей. Я взяла его с собой на открытие выставки в Днепропетровск, где они и подружились. Он был совсем еще подростком, неловким, несобранным дурилой, но она вела себя с ним, будто он был состоявшимся взрослым человеком, умным и красивым – а для моего тогдашнего гадкого утенка это был совершенно нетривиальный подход. Они долго беседовали обо всем на свете, замолкая при моем появлении – что, интересно, у них были за секреты? Много хохотали – взахлеб, по-детски, до икоты. Когда встречались, на завтраке, Люся подмигивала ему и говорила: «Хо-хо! Ты все понял?» Господи, что они там затеяли? Называла его олененком: «Как ты родила такие оленьи глаза?» – спрашивала. За эту днепропетровскую неделю стала его лучшим другом.

Я наблюдала, как она общается с незнакомыми людьми: слишком вежливая, неприступная, даже сухая, вдруг, если человек ей нравился, раскрывалась и становилась милой, веселой и безумно обаятельной!

Никто, наверное, ее до конца и не понимал: ни мужья, ни друзья, ни родственники. Она была настолько выше всех и всего как личность, что понять ее было невозможно. От этого и страдала, ела себя и других, и характер тут был совсем ни при чем.

Я бывала у нее дома на Трехпрудном. Открывала обычно сама или муж, помощниц-приживалок не было, не терпела она у себя незнакомых людей. Дома была просто Люсей – маленькой, сухонькой, в халатике, самой собой, и даже спину можно было не держать, а прилечь на диван, взяв на руки крикливую огрызающуюся собачку. Со вкусом обставленная небольшая квартирка, ампирная мебель карельской березы с черными вставками-вензелями, маленькая кухонька и большая светлая гостиная с высокими окнами – вот ее мир, скрытый от глаз. В ванной – ангелочки, целая коллекция, золоченые мальчики с крылышками в разных позах и так, и сяк, и в форме мыла, и игрушками с потолка, и вышитые на полотенцах. На подоконниках в гостиной расставлено ее любимое зеленое урановое стекло, которое играет на солнце и наполняется насыщенным необычным искрящимся цветом.

– Ты знаешь, одно из моих детских воспоминаний – меня привели в гости, а там в вазочке из уранового стекла стояли розовые гвоздики, так было красиво! Запомнила на всю жизнь – такое сочетание розового с зеленым – и стала собирать это стекло. А ангелочки, видела? Сначала подарили одного, потом пошло-поехало! В общем, вся в зеленом стекле и ангелочках!

Я с удовольствием стала пополнять эти две ее коллекции, а она, узнав, что я собираю подзывные колокольчики, надарила кучу мне. Ее одежда, шляпы, бижутерия тоже стали самыми любимыми экспонатами моего маленького «музея». Всегда ко мне на съемки она приходила с подарками из своего гардероба и подбирала в нашей костюмерной то, что ей было необходимо.

Однажды она пришла ко мне на день рождения и увидела приглашенных, среди которых была одна молодая артистка. Людмила Марковна подошла ко мне и сказала так, между прочим, что выбирать друзей – это очень важно в жизни и нельзя абы кого подпускать к себе так близко, показав глазами на нее. Наверное, знала, о чем говорила.

«Ты меня удивила. Так нельзя. Ближний круг – это очень важно. Ты должна быть уверена в каждом».

В ее ближний круг, думаю, входил один Сережа, который был ее мужем, продюсером, отцом, ребенком, партнером – в общем, стеной. И две мелкие собачки, которые по природе своей никогда бы ее не предали.

Она ушла зимой. Незадолго до смерти сломала ногу, поскользнувшись у подъезда, когда выгуливала собачек. Ходила на костылях. И вдруг: «Папа, мне очень больно!» – она так называла мужа. «Папа, почему мне так больно?»

«Скорая» не успела к ней живой.

Всё.

Так закончился один из самых прекрасных и трагичных фильмов двадцатого столетия.

Еще одна поездка вместе

С Еленой Кильдау, издателем журнала «Караван» в Киеве

Людмила Марковна у себя дома

Коллекция уранового стекла на окне у Людмилы Гурченко

 На кухне, в гостях у Гурченко

Шарль Азнавур

Начну издалека. Пару лет назад встретила на какой-то вечеринке свою школьную подругу, армянскую красавицу Лену Балиеву, с которой проучилась все десять лет. Она познакомила меня со своим мужем Арменом, послом Армении в России. От школы не осталось почти никаких приятных воспоминаний – все было уныло, по-советски, с дурными правилами не одеваться в новое и красивое, с унижениями перед всем классом, с животным страхом в ожидании общения с директором или завучами, а особенно с классной – незамужней злой математичкой, поставившей принципы математики в основу жизни и поэтому так и оставшейся синим чулком. Ей постоянно что-то не нравилось – не так причесалась, не так посмотрела, не та длина формы и не те знания по математике. Знания по математике были и правда не те. Бывают люди, которые рождаются с неспособностью считать. Вот это я. То есть считать, конечно, я умею, но дальше дело не идет – все эти синусы, косинусы и биссектрисы… даже страшно об этом подумать! Ни к чему все это в жизни, как оказалось.

С Ленкой мы жили по соседству – она в высотке, где гостиница «Украина», я напротив Дома игрушек. Хотя вне школы общались мало, у нее была своя «украинская» компания, у меня своя. Но из многих она мне нравилась больше других – своей открытостью, спокойным нравом, умением всегда договориться. И обе пострадали от классной – я заполучила язву с 12 лет, а она – невроз. Так что встретить ее спустя 35 лет после окончания школы было более чем приятно. Она сказала мне, что в Москву прилетает самый известный французский армянин – шансонье Шарль Азнавур и что может договориться о съемках. Я была в восторге! Просто так я бы его никогда в жизни не получила!

Сначала меня пригласили в ресторан на обед с Азнавуром и его дочерью Катериной. Я первый раз увидела его так близко. Маленький, сухонький, с удивительно прямой спиной и потрясающе обаятельной улыбкой. И его голос, мурлыкающий, чуть переливающийся.

Лобстеры, икра, дорогое вино – соотечественники принимали его по высшему разряду. Он выбрал рыбную котлету по-пожарски из пяти видов рыб. Никогда такого блюда не встречала. По идее рыбная котлета, но более праздничная. Попыталась узнать потом у официантов, как делается. Не сказали, гады. Поэтому я решила сделать свой собственный рецепт азнавуровских котлет, из трех видов рыб: пять – явный перебор, зажраться просто. Дома из пяти видов никто делать не будет, а из трех почему нет?