Мартын Лацис - Дзержинский. Кошмарный сон буржуазии

– Был примерно такой случай, – задумчиво сказал Феликс Эдмундович, – но обобщать не следовало.

Особенно ценил Феликс Эдмундович произведения Алексея Максимовича Горького, его рассказы о людях труда, его автобиографические повести. Со своей стороны Горький, близко познакомившись с Феликсом Эдмундовичем в 1910 году на острове Капри после его побега из сибирской ссылки, увидел в Дзержинском человека редкой душевной чистоты и твердости. В дальнейшем они много раз встречались. И как свидетельство крепнущей дружбы дарственная надпись писателя на заглавном листе ею произведения «В людях»: «Дорогому Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому с искренним уважением М. Горький. 19.IV.21…».

Феликс Эдмундович резко отрицательно относился к пьянству.

– Человек может потерять контроль над собой и докатиться до преступления, – говорил он.

Даже в те немногие часы, когда Феликс Эдмундович бывал дома, он продолжал работать. К нему на квартиру приходили по делам: секретарь коллегии ОГПУ В. Герсон, помощник чекист А. Я. Беленький и многие другие. Запомнился мне визит работника ВСНХ П. А. Богданова. Посмотрев на Софью Сигизмундовну, встретившую гости в красном платке на черных вьющихся волосах, он воскликнул:

– Какая у вас, Феликс Эдмундович, живописная жена!

Феликс Эдмундович улыбнулся, и в его глазах загорелись веселые огоньки, когда он заметил смущение Софьи Сигизмундовны. Вскоре между П. А. Богдановым и Ф. Э. Дзержинским завязалась оживленная беседа.

Феликс Эдмундович обладал великим даром привлекать к себе людей. Внимательный, отзывчивый, он умел, как немногие, выслушивать людей, дать им совет, оказать помощь.

…Часто бывал у Дзержинских курьер ВЧК-ОГПУ Г. К. Сорокин. Это был среднего роста старик с окладистой бородой, голубоглазый, в очках; одет он, как заправский чекист, в кожаный костюм. Работая курьером еще в петроградском градоначальстве, Сорокин затем перешел на службу в ВЧК, всей душой привязался к Феликсу Эдмундовичу. Войдя в квартиру, Сорокин прежде всего спрашивал у Софьи Сигизмундовны, как здоровье Феликса Эдмундовича, величал его, ко всеобщему удивлению, «господин председатель». Феликс Эдмундович с уважением относился к старому служаке, иногда в шутку называл его Голубком за привычку Сорокина так обращаться к сотрудникам ОГПУ. Несколько лет спустя после смерти Феликса Эдмундовича Сорокин скончался.

У Дзержинских в то время домработницей была Елена Прокофьевна Ефимцева. Она недавно приехала из деревни в Москву, была неграмотна и очень религиозна. Скромный образ жизни и трудолюбие Феликса Эдмундовича поражали ее.

Софья Сигизмундовна поручила нам с Ясиком ликвидировать неграмотность Лены. Мы начали усердно не только учить ее писать и читать, но и вести беседы на антирелигиозные темы. Если первое проводилось нами вдумчиво и с успехом, то во втором мы проявляли больше рвения, чем такта. К счастью, добродушная Лена не обижалась на наши непочтительные замечания по адресу бога и его служителей. Возможно, что наши беседы в какой-то мере зародили в ней сомнения в святости религии. Главное же – Лена видела, что вот такие честные, хорошие люди, как Феликс Эдмундович и Софья Сигизмундовна, – сущие безбожники. Это очень сильно подорвало ее веру в мудрость господню. Позднее Е. П. Ефимцева ушла на фабрику «Красный Октябрь», где стала хорошей производственницей. Бывая у Дзержинских, она с гордостью рассказывала о своей работе на фабрике. От религии Лена отошла. Впоследствии она принимала участие в Великой Отечественной войне.

Таких примеров, когда душевный магнетизм, пронизывая встречавшихся с Дзержинскими людей, оставлял у них неизгладимый след, делал перелом в их сознании, множество. Они были готовы по зову Феликса Эдмундовича выполнять любое задание, идти, как говорят, в огонь и воду.

Жизнь Софьи Сигизмундовны также протекала в напряженном труде. Руководя Польским бюро Агитпропа ЦК РКП(б), она не ограничивалась дневными занятиями. У нее на квартире устраивались совещания бюро. Завершались эти совещания товарищеским чаем, в котором принимали участие также старые польские революционеры. Было много шуток и смеха, и друзья по работе, особенно прибывшие из-за рубежа, отдыхали от забот и тревог. Среди них бывали: один из основателей польской социал-демократии – Адольф Барский, высокий бодрый старик с копной белоснежных волос; стройный моложавый Эдвард Прухняк, участвовавший с Феликсом Эдмундовичем в организации восстания крестьян и солдат в Пулавах в 1905 году, Стефания Пшедецкая, подруга Софьи Сигизмундовны по подполью, член бюро, и другие польские коммунисты, жившие в СССР.

…Софья Сигизмундовна находила время и для отдыха. Вспоминается зимний вечер. Гаснут отблески дня, догорает закат, озаряя красным светом купола кремлевских соборов и шпиль Большого дворца. У Софьи Сигизмундовны свободный час. Она садится за рояль и увлеченно играет. Шопен, Григ, Бетховен, Чайковский, Шуман. Особенно нравилась нам музыка из «Пер Понта». В мелодиях норвежских народных песен и танцев, обогащенных гением Грига, рождались образы суровой и прекрасной природы, мужественных людей и созданный их фантазией таинственный мир грозных троллей и горных волшебниц.

Замирает последний аккорд, и мы возвращаемся в явь. Надо готовить уроки и задания на завтра. Софья Сигизмундовна также садится за работу до позднего вечера.

Изредка удавалось Софье Сигизмундовне побывать с нами в театре. Однажды мы с ней были в Большом театре. Слушали оперу Вагнера «Лоэнгрин». В главных ролях выступали: Собинов (Лоэнгрин), Нежданова (Эльза), Держинская (Ортруда), Мигай (Тельрамунд). Впечатление незабываемое. Чудесное пение и музыка пленили нас с Яном, и мы полюбили оперное искусство навсегда…

Замечательная черта Феликса Эдмундовича – цельность его характера, непоколебимая вера в победу коммунизма. Раз решив посвятить себя борьбе рабочего класса против царизма и буржуазии, он с юношеских лет отказался от привилегий своего происхождения и никогда не сворачивал с трудного пути профессионального революционера. Никакие соблазны не могли отвлечь его от революционной деятельности. Партия, партийная работа были для него превыше всего.

В краткие часы отдыха Феликс Эдмундович объяснял мне многие сложные вопросы политической экономии и диалектического материализма, а также внутрипартийной Жизни.

Во время обострения борьбы с троцкистской оппозицией (1924 год) Феликс Эдмундович однажды спросил меня:

– Скажите, Володя, во что коммунист может верить?

Мне такой вопрос показался странным. Уловив мое недоумение, Феликс Эдмундович со свойственной ему прямотой сказал: