Сергей Кремлев - Россия за Сталина! 60 лет без Вождя

Но большевику не нужны личные состояния, златотканые мундиры и дворцы лично для себя! Ему нужно большое, интересное дело, в котором он мог бы сделать для страны и народа максимум того, что он может сделать.

Дворцы ему нужны для всех – Дворцы культуры, Дворцы молодежи, Дворцы пионеров…

Наполеон и его маршалы любили себя во Франции. Они любили и Францию, но такую Францию, где они, выбравшись «наверх», могли бы невозбранно любить себя и тешить свою – кто гордыню, кто – утробу.

А Сталин и его товарищи по революционной борьбе любили Россию в себе. И ту будущую Россию, за которую они боролись, они любили не как будущий источник личных благ – после того, как они окажутся «на вершине»!

Они любили ее именно как будущую великую страну с великим народом, который заслуживает умной и изобильной жизни и который надо направить на путь к такой жизни.

Ленин, Сталин и большевики в принципе не могли «достичь вершины» и «почить на лаврах»! Решив одни великие задачи, они видели и ставили перед собой еще более великие задачи и решали теперь уже их.

Большевики двигались не «наверх», а вширь и вдаль – как осваивают новые земли.

Конечно, я имею в виду подлинных большевиков, то есть тех, кто был «твердокаменным» при Ленине и всегда шел за Лениным, а затем стал «железным» при Сталине и всегда шел за Сталиным.

С началом ХХ века Россия, сохраняя царизм, все более начинала отставать от передовых стран – на этот счет есть убедительная статистика. И даже переход к буржуазной демократии положения дел уже не спасал – капитализм не мог обеспечить России ни суверенного развития, ни требуемых темпов развития. Это мог дать России только социализм.

Вот почему Россию могли спасти только большевики и спасли именно большевики!

Именно они – в итоге – сохранили ее единство и неделимость, именно они обеспечили России развитие ее независимости, экономической, культурной и военной мощи. На излете жизни, в эмиграции, это признал публично, в своих мемуарах, даже дядя Николая II – великий князь Александр Михайлович.

Из кризиса, в который завел Россию царизм, ее вывели большевики. И уже это доказывает: большевики были лучшими!

Да, и из них не все выдержали искус материальных благ, даваемых властью. Скажем, Троцкий, Зиновьев, Каменев вели себя в этом отношении все менее достойно, просто жируя . Бухарин, и не он один, тоже позволял себе роскошь наслаждаться жизнью по принципу: «Я тоже человек!»

Но ведь уже Ленин в своем «Письме к съезду» (у нас еще предстоит разговор о нем позднее) предупреждал о «небольшевизме» Троцкого, о нестойкости Зиновьева и Каменева, о теоретическом невежестве Бухарина…

А вот Сталин – для послереволюционного Ленина образец большевика во всем, кроме «грубости», – никогда так и не позволил себе чего-либо большего, чем комфорт.

Даже – в старости.

Но комфорт для компетентного главы государства – одно из условий его успешной государственной деятельности.

При этом Сталин прекрасно понимал развращающее влияние роскоши и привилегий. И если он давал что-либо партийным и государственным лидерам, то прежде всего хорошие жилищные условия и разгрузку от быта, то есть – как раз комфорт, требуя взамен полной погруженности в дело. Поэтому сталинские наркомы до гробовой доски оставались людьми, в личных запросах, как правило, скромными.

За Лениным и Сталиным пошли не только новые, молодые силы России, но и лучшая часть старых сил. Все то лучшее, что было в России до 1917 года, после 1917 года оказалось у большевиков или с большевиками!

Даже – ученые.

Даже – интеллигенция…

А точнее – наиболее патриотичные и способные ученые, наиболее сознательная и бескорыстная часть интеллигенции.

С инженерами оказалось сложнее – среди них было больше дельцов, больше богатеньких …

Однако немало осталось с большевиками и инженеров.

Если же говорить о российских дореволюционных буржуазных политиках, то все они оказались по сравнению с ленинско-сталинским ядром большевиков просто бездарями и пигмеями и все стали эмигрантами.

Получив власть в феврале 1917 года, кадеты, эсеры, трудовики, меньшевики и т. д. ее бездарно упустили, так и не попытавшись использовать ее на благо народов России. В эмиграции никто из них не поднялся до серьезных общественных высот, особенно – чистые «управленцы».

Даже русские «деловые люди» во влиятельные мировые круги не вошли.

Когда в 1685 году, после отмены Людовиком XIV Нантского эдикта Генриха IV о свободе вероисповедания, из Франции были изгнаны гугеноты, протестантские страны получили целый слой полезных, деятельных членов общества в виде гугенотов-эмигрантов.

А в лице российской послереволюционной эмиграции Европа получила, в массе своей, «некондицию».

Кого мы можем вспомнить?

Сбежавший из РСФСР профессор Ломоносов? Построенный им для Советской России в начале двадцатых годов тепловоз работал в СССР до 1952 года, но его создатель особой славы за рубежом не приобрел.

А кто еще?

Русский профессор Тимошенко? Да, уехал в США и написал там классический учебник по сопротивлению материалов, по нему учились и советские студенты…

Русский авиаконструктор Сикорский? Да, стал в США основателем и главным конструктором крупнейшей вертолетной фирмы «Сикорский»…

Бывший инженер Балтийского судостроительного завода Юркевич и еще два русских инженера – Жаркевич и Петров создали французский трансатлантический лайнер «Нормандия». О нем писали, что это – «скорость, отлитая в металл»…

Был еще изобретатель телевидения Зворыкин, но он лишь по стечению обстоятельств не вернулся в СССР, уже будучи знаменитым в Америке.

Можно назвать еще два-три известных имени, например химика Илью Пригожина, но в целом – на удивление немного!

Цвет русской науки и инженерного дела остался с большевиками именно потому, что люди мысли и дела поняли – эти страну не угробят, а спасут и возвеличат.

КТО-ТО – не помню, увы, кто – очень верно сказал, что гении – это волы, которые работают по 14 часов в сутки. Конечно, для того, чтобы быть или стать гением, одного 14-часового рабочего дня, пусть даже заполненного исключительно работой ума и сердца, недостаточно. Но работоспособность – это для гения одно из непременных «квалификационных» условий. И Сталин ему, безусловно, соответствовал.

Причем он много времени всегда отдавал самообразованию. Самоучкой он не был – Тифлисская семинария дала хорошую методическую школу приобретения и усвоения знаний, но после исключения дальнейшее образование Сталина было делом уже самого Сталина.

Его исключили из семинарии 29 мая 1899 года, а 28 декабря 1899 года он поступил на работу в Тифлисскую физическую обсерваторию. Перерыв между исключением и началом постоянной работы оказался немалым – семь месяцев! Чем были заполнены для Иосифа Джугашвили эти семь месяцев?

Апокрифические [2] истории о его житье-бытье в тот период то ли с положительным, то ли с отрицательным балансом я в расчет не беру. Но могу предположить, что эти месяцы были для Сталина поиском себя – не в том смысле, что первые репрессии (а исключение из семинарии было, конечно, репрессией) заставили его сомневаться в верности будущего выбора судьбы.

Такой крутой поворот в юной жизни – вещь серьезная. Одно дело на фоне регулярной учебы и достаточно устоявшегося повседневного существования изучать Маркса и даже – вести рабочий кружок. И другое дело – оказаться вне размеренного порядка дня и без, что немаловажно, устойчивых средств к существованию.

Тут было над чем задуматься…

В одной из жандармских ориентировок 900-х годов на Сталина указано как профессия – «конторщик, бухгалтер». Не знаю, с чего вдруг жандармы так определяли профессию Сталина – еще в семинарии он не просто интересовался марксизмом, но вел практическую революционную работу, то есть уже в период учебы в духовной семинарии Сталин осваивал азы своей подлинной будущей профессии – профессии революционера и партийного работника.

Тем более он стал, так сказать, совершенствоваться в этой профессии после исключения из семинарии. Но между исключением и началом работы в Тифлисской физической обсерватории прошло семь месяцев, а есть надо было хотя бы раз в день, но – каждый день…

Да и одеваться надо было хоть как-то – тоже расход.

Воспоминания тех, кто знал его тогда, свидетельствуют, что ему помогали товарищи, и, как я понимаю, Сталин относился к таким вещам без комплексов. Он ведь не бездельничал, а работал, и работал много, но за свою революционную работу денег не получал. А жить – элементарно жить – надо было. Так что было зазорного и недостойного в том, чтобы принять помощь тех или иных товарищей?

Однако даже с точки зрения устойчивости легального положения надо было где-то работать и в житейском смысле слова. Очевидно, Сталин и использовал свою немалую по тем временам образованность для того, чтобы иметь в первые месяцы после исключения из семинарии какой-то легальный заработок в одной из тифлисских фабричных, торговых или иных контор.