Милена Завойчинская - Снежные сказки (сборник)

К концу срока, который Уча взяла на исправление своих оценок, жизнь набрала столь стремительные обороты и так круто изменилась, что Настю просто распирало от желания быстрее увидеться. Накануне назначенной встречи ей позвонила та самая подруга. Как оказалось, это она закрутила роман с Настиным бывшим парнем, и именно с ним уехала на море. И поездка эта превратилась в ад для них обоих. Они ругались каждый божий день по любому поводу. К концу отпуска они люто ненавидели друг друга, и сейчас подруга, теперь уже тоже бывшая, возмущенно высказывала претензии, что это Настя во всем виновата. Оказывается, это Настя не сказала ей о том, что ее парень такой поганец, это Настя виновата в том, что плохо его держала, и он от нее ушел. И оказывается это Настя виновата в том, что они поехали на море вместе и так испоганили друг другу поездку. Настя выслушала весь этот возмущенный бред и молча положила трубку, теперь уже вычеркнув из жизни окончательно не только бывшего парня, но и бывшую подругу.

А вечером у подъезда ее с букетиком цветов ожидал бывший парень. Который начал каяться и говорить о том, что Настя прекрасная и замечательная, а он дурак. И предложил начать все сначала, но на его условиях. Только он начал перечислять эти самые условия, как подъехала машина, и Настю сзади обнял за плечи ОН, ее герой и заинтересованно прислушался к разговору. Бывший парень сдулся, стушевался и, бросив в урну букетик, уныло побрел своим путем.

К месту встречи с Учей Настя прибежала заранее. Ее распирало от новостей и от желания поделиться всем этим с чертовочкой. Ровно в тринадцать ноль-ноль из-под скамейки высунулся знакомый хвост, а следом за ним и сама Уча. Она радостно вскарабкалась на скамейку, и чуть не подпрыгивая на месте заверещала.

— Настя, получилось, получилось. Я получила самые ужасные оценки. Это просто ужасно здорово! Как же я рада!

— Уча, и тебе спасибо. Ты отомстила за меня, и у меня так круто изменилась жизнь, ты просто не представляешь, как я счастлива! — Настя рассмеялась.

— Как это счастлива? У тебя же теперь работа новая, тяжелая, с командировками, — удивилась Уча. — И парень новый, ты ж влюбиться должна и начать мучиться сомнениями, не спать ночами и все такое?

— Всё так!!! И работа тяжелая, и командировки, аж за границу летать придется, представляешь как тяжело? И ночами не сплю с новым парнем, и мучаюсь от такой сильной любви, что места себе не нахожу, — не стала разочаровывать чертовочку Настя, хитро улыбаясь.

— А, ну тогда ладно. Я ж старалась, чтобы всем было плохо. За это и оценки такие ужасные, — Уча снова счастливо улыбнулась, и смешно подвигала рыльцем.

— Здорово. А мы еще увидимся, Уча? — спросила Настя.

— Не знаю, наверное, да. Ты как придумаешь, как мне следующие оценки исправить, приходи сюда в тринадцатое число любого месяца в тринадцать часов. Повидаемся. А мне еще с именем бы разобраться, а то у меня только кличка, — тут Уча погрустнела.

— Как это кличка? Я думала, что Уча — это твое имя, — удивилась Настя.

— Нет, имя надо заслужить самой. А поначалу у нас только клички.

— А давай я тебе имя дам? Я даже уже знаю какое, — заговорщицки шепнула Настя.

— Давай! — Уча нетерпеливо поерзала на скамейке.

— Удача! Я даю тебе имя — Удача! — Настя радостно улыбнулась, и одним пальцем аккуратно погладила подвижный пушистый хвостик с кисточкой на конце. — Не зря же я поймала тебя за хвост?!

— О-бал-деть! — выдохнула чертовочка. — Одноклассники умрут от зависти! Всё, пока, я спешу. Увидимся тринадцатого числа следующего месяца, — и Удача растворилась в воздухе.

А Настя побрела по парку, улыбаясь и придумывая новые задания для Удачи.

Больничные стены давили и душили. Нет, они не были чем-то новым и непривычным, скорее наоборот, слишком привычны, слишком знакомы. Уж который раз она лежала в этих стенах, Беатриса и сама не помнила. Не первый, не последний. По крайней мере, на это она очень робко надеялась. Были и другие стены, в других больницах, но одноразово, а вот эти, покрытые белой краской чуть шероховатые обои под покраску были знакомы до оскомины, до зубовного скрежета.

— Беатриса, голубушка, ну поезжайте, соглашайтесь. Вам это поможет прийти в себя, это очень хороший санаторий, — голос Надежды Семеновны оторвал Беатрису от разглядывания постера над рабочим столом ее лечащего врача.

Олень, стоящий за деревом на картине, повернув голову, чуть подмигнул Беатрисе, и она покорно кивнула головой, слегка улыбнувшись своим мыслям. Этот олень на постере тоже был знаком Беатрисе до малейших пятнышек на шкурке, до каждого отростка на ветвистых рогах. Не первый раз она его разглядывала, а когда-то давно даже придумала ему имя. Сначала хотела назвать его Бемби, как олененка из мультика, но олень на постере был совсем не похож на этого юного трогательного олененка. И тогда Беатриса назвала его Дерамо, как героя сказки Карло Гоцци. О да, на благородного короля-оленя Дерамо этот олень был похож. Мощный великолепный зверь, с перекатывающимися под шкурой мускулами. Ну, точнее они могли бы перекатываться, если бы Дерамо сделал свой прыжок из-за дерева, за которым он стоял, приготовившись, уже не один год. А пока он подмигивал Беатрисе и как будто говорил: «Соглашайся, санаторий это хорошо. Лето, лес, свежий воздух и немного надежды». И Беатриса согласилась.

— Вот и хорошо, я сейчас же заполню вам карту, все анализы у вас уже сданы, ничего дополнительно вам сдавать не надо. Езжайте домой, собирайтесь и завтра утром прямиком в санаторий. И Беатриса, дорогая моя, никаких волнений, переживаний. Полный покой, гуляйте, наслаждайтесь тишиной, там отличное место, вокруг замечательный лес, речка, — Надежда Семеновна обрадованно стала делать какие-то записи в ее карте, заполнять нужные справки и оформлять карту для санатория.

А Беатриса чуть устало пожала плечами, глядя на Дерамо. Санаторий так санаторий. Дерамо ни разу еще за все их безмолвные беседы не посоветовал ей плохого. Он был хорошим другом, этот красивый мощный зверь с золотистой шкурой, изображенный на постере.

Сборы в санаторий не заняли много времени. Что там собираться-то, привычный набор был уложен в сумку быстро, и оставалось только положить одежду. Это все же не больница, поэтому пусть и не сильно нарядная, но одежда была нужна. Джинсы, футболки, балетки, кеды. Привычная удобная одежда быстро заняла свое место в сумке. А Беатриса задумчиво гладила пальцем шелковую ткань сарафана, такого же голубого, как летнее небо над городом. Когда-то она очень любила этот сарафан, такой нежный и романтичный. Только вот в жизни давно не осталось места романтике, а черная полоса превратилась из простой и неприятной дорожки в широкое шоссе, которое вело в никуда, делая остановки лишь в больницах, и теперь вот в санатории. Взять? Не так уж много радостей в этой серой жизни, может быть этот голубой осколок прежнего лазурного счастья поможет хоть как-то почувствовать вкус к жизни? Интересно, что бы посоветовал Дерамо? Беатриса улыбнулась. Она не сомневалась, что Дерамо сказал бы, что взять, непременно взять. И не только эту шелковую лазурь, но и вон ту симпатичную джинсовую юбочку, и еще пару веселых цветных платьев, и непременно туфельки и босоножки. И не все ли равно, что в санатории не перед кем наряжаться? Ну, значит, пенсионеры, которые отдыхают там, в летнее время, насладятся ее внешним видом, а она снова почувствует себя еще молодой девушкой, а не больной разбитой клячей. Кивнув своим мыслям, Беатриса упаковала в сумку несколько платьев, лазурный сарафан, босоножки на высоком каблучке и симпатичные балетки из плетеной кожи.