Саймон Монтефиоре - Двор Красного монарха: История восхождения Сталина к власти

В тот вечер депрессия Нади была такой сильной, что она призналась подруге: она устала от «всего, даже от детей».

Угасание материнского интереса и любви к собственным детям были, пожалуй, самыми заметными признаками опасности, но никто не принял мер, чтобы предотвратить трагедию. Сталин был не единственным, у кого Надежда Аллилуева вызывала недоумение. То, что Надя, скорее всего, страдала от глубокой депрессии, понимали немногие окружающие (даже женщины), в большинстве своем не отличавшиеся деликатностью. «Она не могла контролировать себя», – говорил Вячеслав Молотов. Надя, конечно, отчаянно нуждалась в сочувствии. Полина Молотова соглашалась с тем, что вождь был груб с женой. Их бурная жизнь состояла из постоянных взлетов и падений. Надежда то уходила от Сталина, то они снова горячо любили друг друга.

Особенно, по свидетельствам некоторых источников, в тот вечер Надю вывел из себя политический тост. Сталин предложил выпить за уничтожение врагов советского государства и заметил, что Надя не подняла свой бокал.

– Почему ты не пьешь? – свирепо крикнул он жене, хорошо зная, что Надя и Бухарин не сочувствовали его расправе с крестьянами. Она ничего не ответила. Чтобы привлечь ее внимание, Иосиф Виссарионович начал бросать в нее апельсиновую кожуру и папиросы, но это только сильнее рассердило ее. Заметив, что она начинает злиться, он крикнул:

– Эй, ты, пей!

– Меня зовут не «Эй, ты!» – вспылила Надя. Она вскочила и в ярости выбежала из комнаты. Наверное, именно в этот момент, если верить Семену Буденному, Аллилуева крикнула мужу: – Заткнись! Заткнись!

– Ну и дура! – пробормотал в воцарившейся тишине Сталин, удивленно качая головой. Он был пьян и не понимал, как сильно расстроил ее своим поведением. Буденный, один из тех, кто сочувствовал Сталину, смело заявил:

– Я бы ни за что не позволил своей жене так со мной разговаривать!

К советам кавалериста по этому вопросу нельзя было относиться серьезно. В тот вечер он, наверное, забыл, что его первая жена покончила жизнь самоубийством или, как гласила официальная версия, случайно нажала на курок, держа в руках пистолет мужа.

Кому-то нужно было пойти и успокоить Надю. Поскольку она была женой руководителя страны, роль утешительницы следовало сыграть жене его заместителя. Полина Молотова набросила пальто и выбежала на улицу. Они с Надей долго гуляли по Кремлю. Подобным образом обитатели Кремля часто снимали напряжение в моменты кризисов.

– Он все время брюзжит, – жаловалась Полине Надя. – Зачем он ухаживает за другими женщинами? – всхлипывая, намекала она на роман с парикмахершей и сегодняшние ухаживания за Егоровой.

Постепенно Полина убедила подругу, что во всем виновато вино. Будь Сталин трезв, он никогда не стал бы так себя вести. В целом поддерживая Надю, Молотова не могла забыть и о партийной дисциплине. Надя тоже получила свою долю критики. Полина считала, что она не должна бросать Сталина в такое трудное время. Кто знает, возможно, именно большевистская партийность Полины свела на нет все утешения, и Надя почувствовала себя еще более одинокой.

«Она постепенно успокоилась, – вспоминала позже Полина Молотова, – заговорила об академии и своих шансах устроиться на работу». Когда ей показалось, что Надежда Аллилуева окончательно пришла в себя, подруги решили попрощаться. Аллилуева осталась около Потешного дворца, а Молотова перешла на другую сторону переулка и скрылась в Кавалерском корпусе.

Надя пошла домой. Она вытащила из волос чайную розу и бросила ее на пол. Центром квартиры Сталиных была большая столовая со специальным столом, на котором стояли правительственные телефоны. Из столовой вели два коридора. Направо располагался кабинет Сталина, где он спал или на солдатской койке, или на диване. Эта привычка у него появилась еще до революции. Сталин всегда работал допоздна, а Надя старалась не пропускать лекции и занятия и поэтому ложилась рано. Неудивительно, что спали они в разных комнатах. Каролина Тиль, домохозяйка Сталиных, няньки и прислуга размещались в маленьких комнатах дальше по коридору. Левый коридор вел в крошечную спальню Нади. Она спала на кровати, накрытой ее любимыми шалями. Окна комнаты выходили на благоухающий розами Александровский сад.

Что делал Иосиф Сталин в следующие два часа, до сих пор остается тайной. Никто не знает, вернулся ли он домой или остался на вечеринке, которая продолжалась на квартире Ворошилова. Телохранитель Власик рассказал Хрущеву (который тогда отсутствовал), что Сталин отправился не домой, а поехал в Зубалово к некой Гусевой, жене офицера, очень красивой, по словам Анастаса Микояна, большого ценителя женской красоты. До дач в Зубалове было всего пятнадцать минут езды от Кремля. Если вождь действительно подался на дачу после того, как женщины, присутствовавшие на ужине, разошлись по домам, то, возможно, он захватил с собой кого-нибудь из друзей. Супруга Ворошилова славилась среди кремлевских жен своей ревностью, так что Климент Ефремович отпадает. Позже сам Сталин сообщил Бухарину, что с ним были Молотов и старый повеса, президент Калинин. Наверняка в машине с ними должен был находиться и Николай Власик. Говорят, что, не дождавшись мужа, Надя позвонила в Зубалово.

– Сталин на даче? – спросила она у дежурного офицера.

– Да, – неосторожно ответил охранник, очевидно новичок, не искушенный в таких делах.

– Кто с ним?

– Жена Гусева.

Эта версия объясняет отчаяние, неожиданно охватившее Надежду Аллилуеву. Но не исключено, что в этом виноват целый букет причин: мигрень, депрессия или чувство беспросветного одиночества в предрассветные часы. К тому же в версии с Гусевой не все сходится. Молотов, нянька и внучка Сталина утверждали, что он провел ту ночь в Кремле. Вождь едва ли поехал бы развлекаться с женщиной в Зубалово, поскольку хорошо известно, что в ту ночь там были Василий и Светлана. С другой стороны, кроме дома в Зубалове, Сталин мог воспользоваться множеством других правительственных дач. Особенно интересно то, что так и не удалось выяснить, о какой Гусевой шла речь. В окружении Сталина было несколько офицеров по фамилии Гусев. Стоит подчеркнуть и то важное обстоятельство, что Анастас Микоян никогда не рассказывал о Гусевой своим детям и не писал об этом в мемуарах. Чопорный Молотов в старости вполне мог защищать Сталина в своих беседах с журналистом, написавшим его воспоминания. Рассказывая о других событиях, они с Хрущевым лгали в своих мемуарах так часто и так много, что принимать их слова на веру рискованно. Более правдоподобной представляется другая версия. Если Сталин провел ту ночь с красивой женщиной, которая была женой военного, то это была Егорова. Она присутствовала на ужине у Ворошилова. К тому же Сталин открыто ухаживал за ней, чем вывел из себя жену.