Старец Ефрем Катунакский - Автор Неизвестен

искал меня, а я — тебя». Так началась история этой глубокой духовной связи. Отныне о. Ефрем стал называть отца Иосифа своим старцем. Он признавался: «Никого другого во всем мире я не любил и не боялся так сильно». Отец Ефрем стал регулярно ходить в скит Святого Василия, чтобы служить литургию у Старца. Каждый вторник, четверг, субботу и воскресенье, около полуночи, он прикреплял к поясу небольшой масляный светильничек и с посохом в правой руке, с четками — в левой, поднимался в течение часа до Святого Василия.

Те молитвочки, которые он сам выбрал, чтобы находиться в духовном бодрствовании, он теперь оставил и занялся только краткой Иисусовой молитвой: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Этой молитвой он совершал и все свои службы так, как ему преподал его Учитель (так все называли старца Иосифа из уважения и почтения к нему). Отец Ники-фор не возражал и охотно посылал отца Ефрема к Учителю. Распорядок старца Иосифа был примерно следующим: вкушали после полудня и спали три часа до заката солнца, затем, после чашечки кофе для бодрости, начинали всенощную, молясь по четкам до полуночи. В полночь начинали Божественную литургию в маленьком храме. Какие же благодатнейшие это были литургии! Как часто вспоминал их отец Ефрем и как умилялся! После литургии отдыхали до рассвета, чтобы затем заняться рукоделием и тем самым заработать на жизнь.

Этот устав старец Иосиф хранил как зеницу ока, не допускал никакого изменения в нем, так как это влекло за собой и сбой в молитве. После полуденной трапезы закрывал ворота и никого из посетителей не принимал — нужно было готовиться к всенощному бдению. Стучащему в дверь отвечал: «Будь ты даже Ангелом — в это время я не принимаю!» Отец Ефрем рассказывал: «Два месяца я находился возле старца Иосифа и обрел благодать. Как-то вечером молился я в своей келлии. На какое-то мгновение как будто открылась передо мной стена, и я увидел приближающиеся ко мне три фигуры. Душа моя раскрыла объятия и обняла среднюю из них. То, что почувствовал, — словами не выражается. Духовное чувство мне подсказывало, что это был Христос в сопровождении двух Ангелов. Едва я пришел в себя, взял фонарик и отправился в скит Святого Василия. По дороге подступили демоны — страх и ужас объял меня. В конце концов, с большими трудностями и усилиями, я дошел до Святого Василия. Отцу Афанасию я сказал: «Сообщи Старцу, что необходимо срочно с ним встретиться». И сразу же был принят.

— Что с тобой? — спросил меня Старец.

— Подожди, отче, немного приду в себя…

Рассказал ему, что случилось. Старец встал, обнял меня и, преисполненный радости, сказал: «Это, дитя мое, и есть первая ступенька. Это благодать. А впереди у тебя — иные горизонты, совсем другая духовная пища, иная молитва… Многие монахи ждут этого годами, и немногие получают, а тебе Бог даровал так скоро». В другой раз, когда отец Ефрем опять поднялся в скит к старцу Иосифу, он застал его в состоянии благодатной молитвы. Старец прижал его голову к своей груди и продолжил молитву (так он обычно молился за своих духовных чад). Похоже было, что Старец находился как будто в состоянии восхищения.

— Отче, пряники-то сам скушаешь? — прошептал отец Ефрем, желая причаститься того, что вкушала душа старца Иосифа в тот момент. В ответ — легкое давление локтем: он воспринял это как указание Старца к молчанию. Вскоре старец Иосиф пришел в себя, прервал молитву и, сладко вздохнув, сказал: «Дитя мое, ты имеешь не просто душевную чистоту, а непорочность». Вот что ему открылось в молитве.

Отец Ефрем всем сердцем, целиком и без остатка предался с любовью в послушание старцу Иосифу. С радостью принимал его руководство, с точностью излагал ему свои помыслы и оповещал о своем духовном состоянии. Чтобы послужить литургию и причастить Старца, он как на крыльях совершал ночные подъемы в скит Святого Василия и спуски, а после 1938 года — в пещеру скита Малой Святой Анны, куда перешел Старец на жительство. Да и другие труды ради Старца он совершал с чувством благодарности. Так, когда старец Иосиф оставил скит Святого Василия и спустился в Малую Святую Анну, он начал строить небольшую каливу и маленькую церковку в расщелине одной скалы, используя в качестве строительного материала бревна и кирпичи из красной глины. Отец Ефрем нагружался этой глиной в Каруле[10] каждый второй день и относил ее в Малую Святую Анну, где отец Арсений изготовлял из нее кирпичи. Но, чтобы быть свободным от послушаний на это время у себя в каливе Святого Ефрема, ему приходилось вытачивать двойное количество заготовок, на которых отец Прокопий вырезал печати для просфор. Так что отец Прокопий имел на каждый день достаточное количество заготовок для резных печатей, а отец Арсений — запас красной глины для кирпичей. Любовь и послушание давали ему силу выполнять двойную работу.

Очень часто он призывал молитву старца Иосифа и всех учил призывать молитвы своих старцев. Один брат написал ему позже: «Что это за невыразимое таинство, возлюбленный мой отче! Какой священный союз соединяет послушника со своим старцем! „Бог старца моего Иосифа", — так вы нам говорили, и я чувствовал, что все услады мира сокрыты в этой фразе».

… Как-то раз шел снег и задувал ледяной северный ветер.

Нужно было идти служить литургию в Малую Святую Анну. Катунаки оцепенели от холода. Отец Ефрем, закутавшись в свою худую рясу, решительно отправился в путь. Поначалу, на крутом подъеме Катунак, ледяной ветер как бы просверливает задыхающиеся легкие до самых глубин, затем, на вершине, хлещет снег и режет ветер. Заледенел о. Ефрем, не выдержал: повернул назад и спустился, почти бездыханный, по тропинке домой, вошел в кухню и упал без сил. Отец Прокопий, обеспокоившись, бросил рукоделие и поспешил привести его в чувство. Спустя несколько дней отец Ефрем рассказал о происшедшем старцу Иосифу и ничего лестного в ответ не услышал. «Ефрем, если бы ты приложил чуть больше сил, то тебе бы помог Бог, и ты бы добрался», — заметил Старец, стараясь подогреть в нем еще большую ревность.

Духовный союз их был настолько искренен и глубок, а духовное состояние старца Иосифа было столь высоким, что Сам Бог свидетельствовал об истинности его слов. Очень часто, перед возвращением в Катунаки, отец Ефрем целовал руку Старца, испрашивая его молитв. «Ступай, — говорил Старец