Иван Степаненко - Пламенное небо

— А тебе откуда известно? — вмешивается кто-то из идущих позади. — Возможно, это всего-навсего провокация. Местного значения…

Прибыв на аэродром, выводим машины из ангаров, поближе к стартовой площадке. Наши наставники — инструкторы Попутько и Козенко — уже вылетели оборонять Севастополь. Спустя полчаса вернулись — сбить фашистские самолеты не удалось, они ретировались в сторону моря. Наготове И. Сидоров, В. Луцкий, С. Аистов. Они сидят в кабинах, ждут сигнала. Вспыхивает красная-ракета, и машины взмывают в небо. Первый полет для барражирования. Израсходовав горючее, возвращаются.

В памяти всплывают лекции по тактике. «Первыми наносят удар по бомбардировщикам противника менее скоростные истребители И-15, затем скоростные И-16, они сковывают боем истребителей противника и завершают его разгром, — слышу, будто наяву, голос преподавателя. — Противник воспламеняется, горит и падает…» Все это теоретически верно, а как на практике? Поживем, увидим…

На аэродроме устанавливается относительная тишина. Лишь время от времени то в одном, то в другом конце взлетного поля техники и мотористы прогревают двигатели машин, проверяют их готовность. Нас тревожит неизвестность.

В полдень обстановка проясняется из выступления по радио заместителя Председателя Совета Народных Комиссаров и наркома иностранных дел В. М. Молотова: без объявления войны на нашу Родину предательски напала фашистская Германия. Коричневые полчища гитлеровских головорезов вероломно двинулись на советскую землю.

Вскоре после окончания правительственного, сообщения начальник Качинской школы генерал-майор авиации А. А. Туржанский построил личный состав и объявил:

— Вы уже знаете, что налет фашистских Самолетов, бомбежка Севастополя — это не провокация, это — война! Тяжелая, кровавая, навязанная врагами советскому народу. Нападению подверглись и другие города и села нашей Родины. С этого часа вся работа школы перестраивается на военный лад, личный состав переводится на казарменное положение. От нас, летчиков-инструкторов, требуется отдать все силы быстрейшей подготовке курсантов к выпуску, а если придется встретиться с врагом в воздухе — каждый, не колеблясь, отдаст жизнь для победы. К этому призывают нас партия и народ. Генерал сообщил, что учеба заканчивается.

— Экзамены будете держать на фронте в воздушных боях, — добавил он, обращаясь к выпускникам.

Над летным полем прозвучало дружное «ура!».

Раньше мы готовились к экзаменам со всем старанием. Но теперь обстоятельства изменились. Наши усилия и мысли были направлены к одному — скорее на фронт!

Война… Каждый из нас крепко сжимал кулаки, с тревогой вглядывался в небо. Кончилась наша курсантская жизнь. И мы готовы были по приказу Родины в любую минуту вступить в бой с врагом.

Слово предоставляется инструкторам, курсантам. Гневом полны слова выступающих, нет предела их ненависти к подлому врагу, нарушившему мирный труд советских людей.

— Могилой станет для фашистов советская земля. Они еще почувствуют силу нашего удара и на земле и в воздухе…

Из числа опытных инструкторов-летчиков при школе формируется боевое подразделение. Оно составит основу полка, в задачу которого вводит сопровождение на машинах И-16 тяжелых бомбардировщиков, летящих из Крыма для ударов по Констанце, Плоешти, Бухаресту, а также оборона Севастополя и Качинского аэродрома.

Спустя неделю нам объявили приказ. Все мы стали сержантами. Где-то в глубине души немного жалко было расставаться с Качинской школой, в которой проучились чуть больше года. Конечно, хотелось бы приобрести побольше знаний, практических навыков. Но, казалось, и того, что уже есть, вполне достаточно для боя. Юношеская горячность и самоуверенность брали свое: ведь усвоен курс военного летчика-истребителя.

В минуты, когда прикрепляли на свои петлицы сержантские знаки различия, в памяти всплывали эпизоды недолгих месяцев учебы. Запомнилось посещение школы главкомом Военно-Воздушных Сил генерал-лейтенантом авиации Я. В. Смушкевичем. В тот день я был дневальным по учебно-летному отделу. Доложил главкому, а он пожал мне руку и сказал: «Хорошо несешь службу. Молодец…» Генерал держал себя очень просто. Уважение и восхищение вызывали у курсантов его скромность, воинская выправка, но больше всего приводили в восторг, конечно, две Золотые Звезды Героя и ордена, которые тогда носили на повседневной форме одежды. Не было среди нас ни одного, кто не мечтал бы стать таким летчиком, как главком. Да, теперь скоро и в бой. Это будет не только экзамен для вчерашних курсантов. Это также начало нового раздела в формуляре Качинской школы летчиков, а вместе с тем — начало новой судьбы каждого из нас.

После торжественного митинга — прямо на автомобили. Наша группа — до тридцати молодых летчиков — едет на Юго-Западный фронт, в свою часть. Правда, пока никто не знает номера этой части, далеко не всем известен и маршрут.

Едем пока на север. В группе вместе со мной И. Ф. Ребрик, А. И. Медведев, С. Е. Тетерюк, В. М. Дрыгин, А. Н. Петушков и другие…

Из сообщений центральных газет и радио нам известно об упорных оборонительных боях советских войск на всех фронтах, в том числе и на Юго-Западном, о беспримерной стойкости и массовом героизме наших солдат. Гитлеровское командование рассчитывало, с ходу уничтожив пограничные заставы, захватить мосты, переправы и тем самым открыть главным силам вермахта путь на Украину. Но враг просчитался. Советские войска первого эшелона стойко и мужественно сдерживали натиск превосходящих сил противника, самоотверженно сражались с немецкими асами и наши славные авиаторы. На рассвете 22 июня в 4 часа 25 минут летчик-истребитель старший лейтенант И. И. Иванов таранным ударом сразил фашистского пирата. Это был первый таран в Великой Отечественной войне. Час спустя летчик комсомолец младший лейтенант Л. Г. Бутелин, вступив в решительную схватку с фашистскими стервятниками в небе над Галичем, таранил на малой высоте бомбардировщик Ю-88.

Боевые подвиги в первый день войны совершили командир эскадрильи капитан М. П. Жуков, летчики старший политрук К. С. Сердюцкий, капитан И. Д. Гейбо и многие другие. 22 июня на Юго-Западном фронте в воздушных боях нашими летчиками было сбито 46 фашистских самолетов. Но силы были неравны, и частям Красной Армии приходилось с боями отходить.

Добравшись до Запорожья поездом, вновь пересели на автомашины. Наконец, позади остался Днепр. Все дороги и речные переправы забиты войсками и толпами беженцев. Кажется, мы не едем, а плывем в пыли. Чем ближе к фронту, тем больше трагических следов войны и ощутимее ее присутствие: дома с пустыми черными глазницами вместо окон, обезображенные паровозы вверх колесами, разорванные и погнутые рельсы, тысячи людей, усталых и измученных, одетых кое-как… Женщины, дети, старики и старухи с котомками на спинах спешат на восток. В испуганных глазах одна мысль: уйти подальше от грохота и огня.