Дмитрий Федоров - Виктор Тихонов. Жизнь во имя хоккея

Я сама ломала ногу и сама ходила на костылях – знаю, что это такое. Мужество в Викторе заложено с детства.

Детство у Виктора было тяжелейшим. Началась война, и он никуда из Москвы не уехал. Когда мой отец отправился на фронт, нас с матерью эвакуировал в Кутаиси – к сестре отца. А в Москве голод был, холод, мама Виктора Анна Ивановна проявляла чудеса героизма, чтобы его прокормить. Он рассказывал, что у него случались помутнения рассудка – галлюцинации от голода.

Он рассказывал мне, как на автокомбинате, где он трудился с двенадцати лет, ему подставляли специальную тумбочку, чтобы повыше, чтобы доставать до тисков на верстаке. И мастер ему говорил, когда появлялся какой-то просвет в работе: «Ложись под верстак, поспи немножко».

Ему одиннадцать лет – совсем маленький. Мать уезжала менять вещи на картошку. Вернулась с мешком, а у него уже всякие бзики в глазах.

Ему пришлось пойти работать слесарем в автопарк, чтоб получить рабочую карточку. Он рассказывал мне, как на автокомбинате, где он трудился с двенадцати лет, ему подставляли специальную тумбочку, чтобы повыше, чтобы доставать до тисков на верстаке. И мастер ему говорил, когда появлялся какой-то просвет в работе: «Ложись под верстак, поспи немножко».

Вот такие у него воспоминания. Поэтому День Победы для нас – и для его семьи, и для моей – это самый большой праздник.

Все остальные праздники – хороший повод отдохнуть, но День Победы особый случай. Когда мы жили в Москве, Виктор всякий раз шёл на Красную площадь, обязательно к Большому театру, потом – Парк культуры. Шёл туда, где собирались ветераны. И так каждый год! Сохранилось много фотографий, где он встречается с людьми, с фронтовиками. И каждый раз приходил и говорил мне – такой-то уже не приехал… Там со всей России собирались участники войны. Это, конечно, для него был самый большой праздник.

Я старалась обставить так День Победы, чтобы и дома было торжественно. Следила, чтобы Виктор уходил хорошо одетым. И чтобы, когда вернется, был накрыт стол и его ждал хороший обед. Потому что и для меня это тоже самый большой праздник. И даже сейчас, когда уже столько лет минуло, и когда всякие пертурбации, пересмотры исторических позиций случались. Меня всегда зло берёт, когда начинают умалять Победу. Я всегда говорила: «Идея? Нужна государственная идея? Вот вам идея – борьба с фашизмом».

Мы с Виктором – дети войны! Я всегда буду это повторять и всегда буду этим гордиться.

Конечно, двор тогда оказывал огромное влияние на формирование любого человека. Но что бы мы были без родителей!.. Поэтому хочу рассказать здесь немножко о родителях Виктора.

Его мать Анна Ивановна была малограмотной женщиной. Всю жизнь проработала в кузнечном цеху. Тяжелейший труд! Она и глохнуть стала от постоянного шума. Но чистюля неимоверная! Когда к ней ни придёшь, она стирает. И всё у неё идеально выглядит – подушки с узором, скатерти, вещи. Всё белоснежное.

Если она зайдёт к нам, обязательно выстирает мне всё. Даже, случалось, испортит что-то. Есть ведь вещи, которые нельзя стирать или кипятить, а она возьмет и прокипятит – на всякий случай.

Мы никогда с ней не ссорились. Особой близости, дружбы у нас не было. Наверное, такие же отношения, как у меня с невесткой. Я, конечно, с уважением к ней отношусь, но сказать, чтоб с любовью… Нет, не могу. Внуки – да, это понятно. Это, наверное, чисто женский вариант взаимоотношений.

А теперь про отца Виктора… Василий Прохорович погиб во время войны в 1942 году. Говорят, под Сталинградом. Виктор очень много занимался этим вопросом, хотел узнать всю правду об отце. Через военкомат разыскивал информацию, но нам толком ничего не сказали.

Недавно позвонил внук Виктор из Санкт-Петербурга и сказал, что его кто-то разыскал… То ли услышал, то ли прочитал о том, что Виктор Васильевич интересуется судьбой отца, погибшего на войне. Говорил что-то о корнях его в Тульской области. То есть что-то начинает складываться, жду теперь от Витьки новостей о Василии Прохоровиче. Втайне ещё думаю: может быть, и кому-либо из читателей этой книги что-нибудь известно…

Двор, воспитавший Виктора, – это двор Мещанских улиц, где раньше был кинотеатр «Форум». Сейчас, кстати, кинотеатр собираются восстанавливать. Двор у Виктора был бандитский. Много там шаталось всякого хулиганья. А ещё там почему-то жило много ассирийцев – айсоров, как у нас их называли. И все они с Виктором дружили, видели его чистоту и преданность спорту, поэтому… оберегали. По-другому не могу сказать. Именно так – оберегали. И мать ему всегда говорила: «Витя, только не воруй, только не воруй». Она ведь знала, в каком окружении они живут.

Виктора во дворе не втягивали ни в какие авантюры. Он вырос светлым парнем. Спорт из него сделал такого человека. Если б не было спорта, неизвестно, как бы всё повернулось. Он потом встречался со своими бывшими товарищами. Меня на эти встречи не приглашал. Но я и не напрашивалась. Такие встречи – это его личные воспоминания. Ему интересно, а я – непонятно, что там буду делать.

Спорт тогда был единственным делом, перед которым преклонялись. Телевидения в общепринятом смысле слова не существовало. А остальные развлечения были малодоступны для простых людей. Разве что кино. Поэтому Виктору повезло, что он прожил долго и что сохранил себя. Именно тогда он понял, что нельзя заниматься чем-то ещё, кроме своего любимого дела.

Когда отец уехал с семьёй в Оренбург, мы с Виктором остались в четырехкомнатной квартире. Папа сразу сказал, что мы там можем жить. Мы располагались в двух комнатах, а на другую половину квартиры даже не заходили, нам двух комнат вполне хватало. Там стояла казенная мебель, выданная отцу. Никакой собственной мебели у нас не было. Да и не задумывались тогда об этом, так как не возникало необходимости.

А потом отец вернулся в Москву и получил довольно высокую должность. Мама решила, что мы должны жить отдельно. Согласна с ней – всё-таки взрослые дети должны жить самостоятельно.

У него была прекрасная способность – он всегда учился, он не стеснялся учиться ни у кого. У Тарасова, у Чернышёва, у Эпштейна. Поэтому, наверное, ему было так легко развиваться, совершенствоваться и расти.

И тогда отец эту четырехкомнатную квартиру разменял на две. Одну – двухкомнатную на Ленинском проспекте – себе, маме и моему младшему брату. А нам – двухкомнатную на Ленинградском проспекте, дом 11. Этот дом Мосгоргеотрест для своих строил, а по правилам тех времен десять процентов отдавал армии. Очень хорошая квартира с высокими потолками.