Руаль Амундсен - Моя жизнь. Южный полюс

Мои виды на то, чтобы быть принятым такой важной персоной, как тайный советник Георг фон Неймайер, были, откровенно говоря, весьма не блестящи. Я был для него чужой, совершенно незначительный человек. Но я находился в отчаянном положении и прибегал поэтому к отчаянным средствам. С бьющимся сердцем вошел я в его приемную комнату и вручил мою рекомендацию.

К моей великой радости, я был принят после короткого ожидания. Я увидел человека приблизительно лет семидесяти, который своими белоснежными волосами, добродушным, гладко выбритым лицом с ласковыми глазами до чрезвычайности был похож на знаменитого музыканта Ференца Листа. Он любезно поздоровался со мной и спросил о цели моего визита. Я с жаром объяснил ему, что хочу сделаться полярным исследователем, что уже приобрел некоторый опыт в течение двухлетней экспедиции в Антарктику и что теперь мне нужно изучить методы магнитных наблюдений, чтобы приобрести основы научных знаний, необходимых для успешного выполнения моих намерений. Старик приветливо слушал меня и наконец воскликнул: «Молодой человек, у вас задумано еще что-то! Говорите все!»

Я признался ему в своей честолюбивой мечте первым открыть Северо-Западный проход. Но он и этим не удовольствовался. «Нет, – воскликнул он, – и это еще не все!» Тогда я сознался, что желаю провести исчерпывающие наблюдения для окончательного определения истинного местонахождения Северного магнитного полюса. Услышав это, он вскочил, подошел ко мне и обнял от всего сердца. «Молодой человек, – сказал он, – если вы это сделаете, вы будете благодетелем человечества на все времена. Это – великий подвиг».

Доброта его ко мне в течение последующих месяцев буквально меня подавляла. Будучи холостяком с большими средствами, он обедал в одной из лучших гостиниц города и часто приглашал меня туда. Эта гостинца казалась мне дворцом. Ресторанный зал был сказочной страной, поражавшей меня роскошью, а меню обедов – лукулловским пиршеством. Но старый советник этим не ограничивался, он приглашал меня и на обеды, которые давал приезжим иностранным ученым, и таким образом не только угощал меня обедами, весьма мною ценимыми, но и предоставлял мне редкую возможность встречать великих мыслителей и выдающихся деятелей. Я никогда не забуду, чем обязан этому славному старику, вдохнувшему в меня столько энергии и так много помогшему мне. Я старался выразить ему мою благодарность тем, что ежедневно первым являлся в обсерваторию и последним уходил. Я занимался с неутомимым усердием и уже через несколько месяцев приобрел практические навыки в области магнитных наблюдений.

Когда я закончил занятия в Гамбурге, рекомендации Неймайера, имевшего блестящие связи, открыли мне доступ в обсерватории Вильгельмсгафена и Потсдама.

В 1900 году я купил судно «Йоа» для моей первой экспедиции. То была небольшая яхта из Северной Норвегии. Судно имело водоизмещение 47 тонн, и возраст его был равен моему. Следующее лето я провел на моем драгоценном судне в северной части Атлантического океана между Норвегией и Гренландией, производя океанографические исследования. Я знал, что доктору Нансену требовались кое-какие данные, и хотел добыть их для него в знак моей благодарности. Он был чрезвычайно доволен, получив их от меня осенью.

Зима и весна 1902/03 года прошли в лихорадочных приготовлениях к моей большой экспедиции: плаванию Северо-Западным проходом. В поисках денег я осаждал всех и вся. Остававшееся свободным время я тратил на выбор и заказы снаряжения.

Часто меня охватывало отчаяние, так как, несмотря на все старания, мне не удавалось раздобыть достаточно денег. Некоторые из наименее терпеливых моих поставщиков начали требовать с меня уплаты. Наконец, утром 16 июня 1903 года я очутился в чрезвычайно критическом положении. Самый крупный из моих кредиторов яростно требовал от меня уплаты, давая 24 часа сроку и грозя, что наложит арест на мое судно и посадит меня в тюрьму за мошенничество. Гибель трудов целого года казалась неминуемой.

Я пришел в отчаяние и решился на единственный выход: созвал своих шестерых тщательно подобранных спутников, разъяснил им мое положение и спросил, согласны ли они пойти на то, что я хочу предпринять. Они с восторгом изъявили свое одобрение. Тогда все мы, семеро заговорщиков, отправились в полночь на 16 июня 1903 года под проливным дождем на пристань, где стояла «Йоа», взошли на борт, снялись с якоря и взяли курс на юг к Скагерраку и Северному морю. Когда день занялся над нашим свирепым кредитором, мы были уже на надежном расстоянии в открытом море – семеро пиратов, счастливейшие из всех, когда-либо плававших под черным флагом. Мы уходили в плавание, занявшее целых три года, в течение которых нам удалось выполнить то, чего наши предшественники тщетно добивались более четырех столетий.

Наконец-то! Великое предприятие, для которого я работал всю жизнь, стало реальностью! Северо-Западный проход – эта тайна, дразнившая всех мореплавателей прошедших времен, – будет нашим!

Нашей первой остановкой был Годхавн на острове Диско, у западного побережья Гренландии. Здесь мы погрузили на борт двадцать собак, поставленных нам Королевской датской гренландской торговой компанией. Дальше мы взяли курс к северу на Далримпл Рок, давнее место стоянки шотландских китоловов. Мы условились с Шотландской китоловной компанией о снабжении нас здесь горючим и продовольствием, чтобы пополнить израсходованное во время плавания по Атлантическому океану.

Слова о плавании из Годхавна в Далримпл-Рок звучат очень просто, но между этими двумя пунктами лежит залив Мельвилл, где приходится идти очень трудным путем. Дрейфующий лед и сильные бури еще ухудшили положение. Наконец с большими трудностями нам удалось обогнуть мыс Йорк[13], мы пришли в Далримпл-Рок, забрали припасы и взяли курс на запад.

Ледовитый океан, вероятно, редко видел зрелище, какое представляли мы с нашим судном. «Йоа» имела 72 фута длины, 11 футов ширины и небольшую осадку. Разумеется, она обладала только одной мачтой с единственным гротом и несколькими кливерами. У нас имелся неплохой вспомогательный мотор, хотя в те времена бензиновые моторы были еще так ненадежны, что, когда мы устанавливали свой, меня серьезно предостерегали об опасности взрыва и пожара.

В смысле конструкции вид нашего судна не представлял ничего особенного. Но зато груз! Каждый квадратный дюйм трюма был так тщательно рассчитан на точно подогнанные ящики, что, когда все они были погружены, ни один дюйм не остался неиспользованным. От этого груза «Йоа» почти совсем ушла в воду. Но все же трюм не был в состоянии вместить все припасы, которые необходимо было взять с собою. На палубе ящики были нагромождены так высоко, что мы, выходя в Ледовитый океан, скорее напоминали плавучий воз с мебелью, чем корабль.