Отто Дитрих - Двенадцать лет с Гитлером. Воспоминания имперского руководителя прессы. 1933-1945

Сам Гитлер описывал свои отношения с Гинденбургом вначале как холодные и неуверенные, а потом определенно сердечные. В ранние месяцы Гинденбург пользовался почти каждым совещанием, чтобы донести до него собственные желания или жалобы людей, считавших, что партия несправедливо обошлась с ними, и просил его вмешаться. Если Гитлер не мог доказать Гинденбургу необоснованность этих жалоб, он всегда исполнял желания президента. Вскоре в ходе их общения отношение Гинденбурга к Гитлеру настолько изменилось, что он стал рьяно защищать «своего канцлера» от враждебных членов консервативной партии, Гугенберга и Ольденбурга-Янушау. Гитлер с большим почтением относился к пожилому фельдмаршалу Первой мировой войны. Он неоднократно заявлял, что «очень любит «старого господина», который всегда называет его «мой дорогой канцлер».

В те восемнадцать месяцев, когда Гинденбург с Гитлером вместе вершили судьбы рейха, произошли два важнейших политических события. Они повлекли за собой последующие важные события в жизни Германии и создали напряженную обстановку во всем мире. Речь идет о выходе Германии из Лиги Наций и деле Рема.

Из выступлений Гитлера в то время следовало, что Гинденбург приветствовал выход Германии из Лиги, считая, что рейх должен быть свободен от ее решений. Именно в таком свете Гитлер представил этот шаг. Когда немецкие делегаты Лиги и немецкие журналисты, работавшие в Женеве, выразили сомнение в разумности такого решения, Гитлер жестоко оскорбил их, обвинив в том, что они подкуплены атмосферой Женевы. Несомненно, он уже тогда думал о перевооружении Германии, но это ни в коем случае не значит, что он планировал войну.

Учитывая воинственность Гитлера, объектом перевооружения можно было считать только немецкую армию. Именно здесь Гитлер резко расходился с Ремом, мечтавшим о вхождении в армию штурмовых отрядов СА, и в этом была причина кровавой расправы с Ремом. Рем чувствовал, что его и верных ему штурмовиков обошли, у них отняли завоевания революции. Но Гитлер в то время видел, что нападки на армию опасны для военного будущего Германии. Что в действительности планировал Рем, я так никогда и не выяснил. Гитлер заявлял, будто у него есть доказательства того, что Рем со своими ближайшими подчиненными готовили путч против армии и что вместе с Грегором Штрассером и Штрейхером они вели переговоры с иностранными государствами о совместном выступлении против Гитлера. Наблюдая весь ход чистки в курортном местечке Бад-Висзее на берегу озера Тегернзее и Мюнхене, я не верю, что обвинения Гитлера справедливы, во всяком случае не до такой степени, как он утверждал. Сегодня я скорее придерживаюсь мнения, что 30 июня 1934 года чудовищная сторона натуры Гитлера впервые вырвалась наружу и проявилась в полной мере. Ради будущего нации и чтобы, как выражался Гитлер, «сделать армию несокрушимой» и не компрометировать ее тайных планов, Гитлеру потребовались кровавые жертвы. В то время народ был удовлетворен; в его глазах грубое вмешательство Гитлера означало отказ от насилия и беззакония и безусловный конец революции.

Чтобы узаконить свои действия, Гитлер провозгласил себя «верховным судьей нации». У меня до сих пор стоит перед глазами картина, как утром 30 июня он входит в дом в Бад-Висзее, чтобы арестовать Рема. Огромными шагами он расхаживал перед лидером штурмовиков, вне себя от ярости, как какое-то высшее существо, само олицетворение правосудия. Несколько дней спустя Гинденбург вызвал его в свое поместье Нойдек для доклада по делу Рема и горячо одобрил быстрое подавление этого «бунта против армии», как назвал его старый президент. Позже – и это проливает некоторый свет на психологическое отношение Гитлера к политическим ситуациям – Гитлер неоднократно заявлял, что он твердо убежден, что Франция не оккупировала Рейнланд в первые месяцы после выхода Германии из Лиги Наций только потому, что французское правительство было хорошо информировано и рассчитывало, что путч Рема «уничтожит режим Гитлера».

После смерти Гинденбурга вопросом первостатейной важности стал для Гитлера Саарский плебисцит. Мирный и для Германии удачный результат плебисцита снова успокоил политическую атмосферу. Затем было заключено соглашение с Польшей о ненападении в течение десяти лет, яркое доказательство стремления Гитлера к миру. В это время его энергия была направлена на решение таких проблем, как безработица, оживление промышленности, улучшение условий труда и повышение общего благосостояния. До сих пор у него не было большого опыта в решении экономических проблем. Но по мере того как он погружался в них на практике и достиг ощутимых результатов, столь же ощутимо возросла и его уверенность в себе. Титул «фюрер», лидер, теперь казался ему полностью соответствующим уникальности его миссии. Сначала он принял официальный титул «фюрер и канцлер». Знаменательно, что по его же наущению титул «канцлер» постепенно выходил из официального употребления, и он представлялся публике только как «фюрер». В это же время был введен принцип беспрекословного подчинения Гитлеру членов партии, и все они должны были принести клятву в верности лично ему.

1935 и 1936 годы сыграли важнейшую роль в превращении Гитлера из домашнего реформатора и социалистического лидера в международного головореза и игрока с судьбами наций, каким он стал позже. В эти годы он успешно провел свой режим через первые, неуверенные этапы, вывел страну из Лиги Наций, укрепил абсолютистское правление и принялся искать новые земли для завоевания жизненного пространства. Эти успехи разогрели его авантюрный темперамент, и он прорвался сквозь внутренние заслоны на чувствительное поле международных отношений. В эти годы он в тесном сотрудничестве с «уполномоченным рейха по вопросам перевооружения» Риббентропом активно занялся перевооружением, которое позже было успешно произведено.

Точно неизвестно, были ли у Гитлера уже хорошо определившиеся политические планы, выходящие за рамки одного лишь перевооружения. Во всяком случае, если они и были, он их тщательно скрывал даже от своих ближайших соратников. Я узнал о перевооружении Рейнланда в марте 1936 года, на следующее утро после его начала, и это явилось для меня большим сюрпризом. Весь этот день Гитлер напряженно ждал реакции Парижа и Лондона. Он ждал двадцать четыре часа, сорок восемь часов. Когда никакой реакции не последовало, он вздохнул с облегчением. Позже он хвастал, что этот шаг доказал его мужество. Гитлер начал игру с высокой ставки и победил. Политическое будущее виделось ему в розовом свете.

С тех пор поведение Гитлера начало меняться. Он с гораздо меньшей готовностью принимал посетителей с политическими вопросами, если сам срочно не вызывал их. Гитлер даже умудрился возвести барьер между собой и своими соратниками. До его прихода к власти они имели возможность высказать несогласие с ним по политическим вопросам. Теперь же он строго настаивал на уважении к себе, как главе государства, и нарочно создавал такие ситуации, когда люди, которые видели его чаще всего и поэтому имели возможность влиять на него, не могли обсуждать политические темы. Гитлер не терпел возражений его идеям и всего, что бросало тень на его непогрешимость. Он пресекал любые попытки повлиять на его высшую волю. Он предпочитал говорить, а не слушать; быть молотом, а не наковальней.