Александр Гусев - Гневное небо Испании

— Вы уже говорили… Один на всех…

— Что делать, Александр Иванович…

Да, работать, а тем более воевать, когда не понимаешь языка испанца-техника, трудно. Даже когда летчик и техник говорят на одном языке, взаимопонимание приходит не сразу. Я имею в виду такое взаимопонимание, когда пилот и его наземный помощник угадывают мысли друг друга с полуслова. А тут — нам известно не более пяти испанских слов, а нашим испанским товарищам по оружию столько же русских.

Оставалось одно — надежда на наше огромное желание изучать испанский язык и желание испанских друзей овладеть необходимым минимумом русских авиационных — и не только авиационных — терминов. Своим главным лингвистом и связующим человеком мы считали Михаила Викторовича. И не ошиблись. Он помог сравнительно быстро установить деловые, товарищеские отношения, взаимное доверие между советскими летчиками и испанскими специалистами. Без этого я не мыслил себе успеха в нашей совместной боевой работе.

Отдохнув с дороги, мы прибыли на аэродром утром. Знакомлюсь с техническим персоналом. Распределяю летно-технический состав по звеньям и экипажам.

Начальник штаба Кригин быстро построил инженеров и техников, весь обслуживающий персонал. Нельзя было не почувствовать, что испанские товарищи дисциплинированы. Приняв доклад начальника штаба, представляю летчиков. Затем Михаил Викторович зачитал приказ командующего ВВС Испанской республики о создании нашей эскадрильи и назначениях на должности. Приказ по эскадрилье о распределении летно-технического состава по экипажам и звеньям объявили всем присутствующим.

— Командир эскадрильи — Алехандро, техник — Хосе Мария Родригес…

Послышалось:

— Си! (Я!)

Из строя вышел одетый в синий комбинезон юноша. Щупленький, ростом не более полутора метров. Я был весьма удивлен. Очевидно, вид у меня был несколько оторопелый. Хосе мой взгляд, наверное, не понравился. Он стал быстро, но с достоинством что-то говорить начальнику штаба. Из всего я хорошо запомнил слово «хефе» — командир.

— Пусть командир не смущается, что я молод и мал ростом. Мне скоро будет восемнадцать, — перевел Кригин. — Великанов, как хефе, у нас в роду не бывало. Но я неплохо учился. Это может подтвердить инженер Лопес. А рост… Мне будет легче других пролезть в самолете туда, куда высокий парень просто не доберется.

— Хосе меня неправильно понял, — постарался поправиться я.

И переспросил:

— А как скоро вам исполнится восемнадцать лет?

— В конце осени нынешнего года.

— Что ж, будем чествовать вас. Уверен, что мы хорошо сработаемся, будем друзьями.

Кригин перевел мои слова.

Вспыхнув, Хосе опустил глаза, занял свое место в строю позади меня, как и полагается технику.

Что ж, мы действительно подружились с Хосе. И крепко, навсегда. Он оказался трудолюбивым, инициативным, способным техником. Ни разу моя машина не простояла в неисправности, никогда ни один агрегат не барахлил в воздухе. А насчет возраста Хосе сам подкорректировал себя, признавшись потом, что только в марте 1938 года ему исполнится семнадцать лет.

Впрочем, мой инцидент с Хосе был единственным при распределении техсостава по экипажам и звеньям. Наконец в соответствии с боевым расчетом эскадрилья выстроилась по экипажам и звеньям. Я поздравил личный состав с созданием новой истребительной эскадрильи республиканских ВВС, выразил уверенность, что мы без промедления соберем и освоим самолет И-16, сплотим эскадрилью в отличное боевое подразделение и в боях с фашистами с честью оправдаем доверие, оказанное нам правительством Испанской республики.

От испанцев выступил инженер Лопес. Он заверил, что бойцы сделают все от них зависящее и быстро освоят новую технику.

— Дружба между нами священна! — закончил Лопес.

Началась сборка самолетов, доставленных морем в порт Картахена, где базировался испанский флот. Сначала, по сути дела, велись практические занятия, на которых технический состав под руководством наших техников осваивал материальную часть машин.

Первые самолеты собирали русские техники, а испанцы помогали. Им объясняли каждый этап. Затем техники-испанцы сами стали собирать машины, а наши помогали им советами, консультациями. Наиболее сложный процесс — подготовку к облету — проводили вместе.

И вот настал день, когда первые два боевых самолета И-16 были собраны, моторы опробованы. Первый полет я решил провести сам. Надо сказать, что Хосе, мой юный техник, волновался, пожалуй, больше, чем я. Юркий, с раскрасневшимся лицом и горящими от возбуждения глазами, Хосе сам походил на «москас», упрямо, до последней минуты что-то высматривал, щупал, протирал.

Не выпуская из рук тряпичных концов, он со всей серьезностью доложил:

— Машина к облету готова!

И совсем по-мальчишески шмыгнул носом. Поблагодарив его, я забрался в кабину, привычно уселся, поводил ручкой управления, потом педалями, проверяя работу элеронов, поднял руку: ко взлету готов.

Пусть это был лишь облет, но я впервые поднимался в небо Испании, да и волнение всех присутствовавших на старте — и тех, кто собирал машину, и летчиков — передалось мне.

Мотор работал хорошо. Выруливаю на взлетную полосу. Оглянувшись, вижу лишь столб пыли, окутавший моих провожатых. Смотрю на небо — глубокое, необыкновенной синевы, такой, что кажется странным, почему это на нем не видно звезд. И иду на взлет.

Машина побежала легко. Беру ручку на себя и чувствую, как вроде бы ослабевает шум мотора, а самолет выезжает на идеально гладкую дорогу.

Взлетел.

Самолет ведет себя хорошо. Регулировка отличная. Выхожу на прямую. Бросаю ручку управления. Машина продолжает идти ровно, не валится, не зарывается, не вздыбливается. Право, отличная регулировка! Проверяю действия рулей. И-16, действительно, подобен маневренной и быстрой ласточке, как назвал этот самолет Валерий Павлович Чкалов, наш прославленный испытатель. Мотор на всех режимах работает прекрасно. Показания приборов — в норме.

Затем я нажал на гашетки. Пулеметы стреляли безотказно. Но это было еще не все. Следовало проверить самолет на перегрузках. Проделываю серию фигур высшего пилотажа. И тут матчасть не подвела. Можно идти на посадку. Над аэродромом на высоте 400 метров несколько раз выпускаю и убираю шасси. Все идет как по маслу. Покачал крыльями, мол, все в порядке, не волнуйтесь, друзья! Выпускаю шасси и захожу на посадку. И при посадке на малой скорости самолет ведет себя безупречно.

Подруливаю к толпе на старте. Выключаю мотор. Расстегиваю и стягиваю с головы шлем. Посидел секунду. Все-таки я волновался. Спрыгнул на твердую, прокаленную солнцем землю. К машине быстрым шагом шли Кригин и Лопес. Но Хосе обогнал их, бросился ко мне.